Валютчики

Заметив, что сделал шаг в мою сторону, я отошел к стене магазина, прижался спиной. Знал, любое слово взбодрит биологический механизм. Если увидит шило в руке, ничто не удержит. Камаз ринется в атаку как мощный тягач, в честь которого получил кличку. Собрав волю, продолжал наблюдать, как квадратная фигура повелителя воришек, попрошаек, бакланов, прочих отбросов, надвигается на меня. Когда оставался метр, Камаз раскорячил ноги, принялся рассматривать мое лицо, поскрипывая зубами. Но я приготовился ко всему, наметив точку для удара в ответ на его действия. Мы долго расстреливали друг друга в упор. Наконец, в глазах у него появилось подобие человеческой мысли. Шумно вздохнув, он разлепил покрытые белым налетом потрескавшиеся губы. Из горла вырвался хрип законченного забулдыги:

— Писатель, где наши?

— Разбрелись по подвалам. — не заставил я долго ждать с ответом.

— По каким подвалам?

— С пьяными омутами.

— С какими… Что ты гонишь?

— Из которого вылез ты. Подругу где потерял?

Камаз повел замерзшими глазами по бокам. Поддернув сопли, придвинулся ко мне, внаглую нащупывая слабинку. Я торчал словно в карауле у дверей в мавзолей Владимира Ильича Ленина. Если бы Камаз был трезвым, сладить представлялось бы не просто. С глубокого похмелья он волен пугать свою гвардию, знающую его как существо мстительное. Не найдя зацепки, атаман братвы отвернулся, попытался сплюнуть. Серая слюна повисла на квадратном подбородке. Смахнув ее рукавом грязной куртки, неразборчиво спросил:

— Она не проходила?

— Не видел.

— Дай сто рублей.

— Двести не желаешь?

— Ну дай двести.

— Мелочишься. Просил бы тысячу, — с издевкой усмехнулся я. — Штуку можно не отдавать, за стольник спросят.

Покачавшись с пяток на носки, громила скрипнул ботинками по наледи, пошел в ту сторону, откуда притащился. До самых сумерек больше никто не посягал на мою свободу. Но и долгожданного навара не получилось. Он оказался меньше, чем в первый день. Граждане решили перемаяться, нежели расставаться с обещающей расти валютой. Протрезвление радовало и огорчало. Радовало потому, что народ учится ценить свой труд. Огорчало тем, что профессия валютчика в недалеком будущем отомрет как ненужная. Как ушла в небытие специальность ваучериста. Сколько страстей горело пламенем на обжитом углу у главного входа в центральный ростовский рынок. Они клокотали смолой в установленном в аду котле с пританцовывающими чертями вокруг. И сколько менял накормили червей до отвала шкурой с мышцами, обнажившими так и не избавившиеся от напряжения скелеты в наскоро сбитых, из-за звериной капитализации страны с повальной гибелью людей, из нетесаных досок гробах. Конец неожиданной для совков квалификации просчитывался. Но как много успеют уйти в мир иной с порога, с середины, едва не с финиша опасного пути. Я тоже был в обойме добровольных спринтеров за длинным рублем. Как и те, категорически отвергал одинаковую жратву на пастбище.

На третий день возле меня пытался справиться с похмельным синдромом Пикинез. Дрожали отвислые щеки, выдавливалась слеза из мутных глаз, взбрыкивала то одна нога, то другая рука. Но коллега чутко держал носик — кнопочку по ветру, не стесняясь перехватывать идущих на меня клиентов. А он пошел, больше челночный, вернувшийся с проведенных за границей праздников. Скоро подключится рынок телерадиоаппаратуры, оптовый. Потянутся мебельщики, холодильщики, авторынок, разные «вертол-сити», «сельмаш-сити», квартирный. После десятого числа начнут раскручиваться банки, базовые оптовики, представители горюче-смазочных кампаний, держащих заправочные станции по городу и за ним. К валютчикам есть кому подойти, что предложить на обмен. Может, правительство выпустит земельный ваучер. Тогда работа будет кровавее, чем на перемолотых через киноэкраны золотых приисках. Самой землей как не интересовались, так интерес не возрастет. Но пахотный ваучер накосит столько трупов, что гражданская, Вторая отечественная войны покажутся учебными маневрами. Самым дорогим природным ресурсом остается она матушка — земля. Втягиваться в войну с подрастающими отморозками, которым жизнь как брошенная собаке кость, возраст не тот. Когда наступит срок — нарежут бесплатно, без куска два на полтора не оставят.