Вальхен

— Фюр фир! Für vier! — крикнул один из них, забрасывая в вагон буханку.

— На четверых! — крикнул переводчик. — На четверых одну!

Люди, успевшие и не успевшие забраться в вагоны, кинулись ловить буханки, мешали друг другу, сталкивались, роняли хлеб на землю и на грязный пол… У дверей образовалась небольшая свалка, а немецкие солдаты с интересом смотрели на эту картину.

— Стойте, товарищи! — крикнул Костас. — Так мы без еды останемся!

— А ну всем тихо! — гаркнула Марьяна. — Быстро собираем все буханки и считаем. Нас сорок три человека! Сколько должно быть?

— Одиннадцать! — ответили ей.

— Считай, Костя!

Тем временем солдаты загнали людей в вагоны и встали навытяжку перед подошедшим офицером.

Офицер посмотрел на лежащего у насыпи убитого парня и что-то резко спросил.

Оправдывающимся голосом ему ответил один из конвоиров. Офицер грубо выговаривал что-то солдатам. В вагоне затихли.

— Что? Что там происходит? — спрашивали из глубины.

— Тихо! — шикнули парни от дверей. — Не шумите!

— Я не всё понял… — Один из ребят вслушивался в немецкую речь. — Он говорит «товар должен быть целым»… кормить… туалет… вода на следующей станции, два ведра на вагон… про каких-то гиен…

— Гигиену… — подсказал Костас. — Требует, чтобы в вагонах было чисто.

— Товар! — ахнул кто-то из девушек. — Это мы — товар?!

Длинный крик команды донёсся от другого вагона. Солдаты бросились закрывать двери, через несколько минут поезд дёрнулся и стал набирать скорость.

«Вот, значит, как, — думала Валя, сидя на полу и натягивая на колени юбку. — Товар, значит… Это нас продавать, что ли, станут?»

— Интересно, где мы едем? — спросил кто-то из парней.

— Какая тебе разница, Андрюх? — ответили ему.

— Да так… — неопределённо отозвался тот. — Посмотреть бы надо. А кто видел, в каком мы вагоне примерно?

— С конца третий, — ответила Валя. — Я видела. А сколько всего, кто его знает… длинный состав.

— Сутки уже едем. Знать бы куда.

— Куда-куда… в Германию… на запад, стало быть.

— Серёга, сутки на запад… это мы где примерно? Давай прикинем.

Негромкие голоса парней звучали деловито, и это было странно.

Вале казалось, что после всего пережитого на остановке большинство людей в вагоне поникли и тихо переживали собственное отчаяние, унижение, ужас. Девушка с толстой косой, бледная почти до серого, сидела, прислонившись к стене, и не реагировала ни на что. Асие предложила ей воды. Девушка не ответила. Придвинулась к ней поближе Наташа — старшеклассница, которую Валя не раз видела в школе, — взяла подругу за руку. Пальцы безжизненно поместились в Наташиной ладони, даже не пошевелившись.

— Верочка, Вера… — Наташа всматривалась в лицо подруги, ища в нём хоть какую-то искру жизни. — Вера! Посмотри на меня. Ну Верочка!!

Наташа обняла её, стала покачивать тихонько, как маленького ребёнка. Вера не реагировала.

— Сиди с ней, Наташка, разговаривай, разговаривай… отойдёт постепенно, — сказала одна из женщин.

— Что с нею? — шёпотом спросила Валя соседку.

— Тот парень, которого убили на остановке, — жених её. Они ждали, пока им по восемнадцать исполнится, чтобы расписаться. Хотели и на фронт вместе уходить. Они же из медучилища оба. А когда ему принесли повестку на Германию, она с ним пошла, сказала «вместе поедем».

После утренней остановки день шёл как и предыдущий. Равномерная качка, стук колёс… кто дремлет, кто думает о своём, кто разговаривает. К вечеру Валино внимание привлекла тихая возня на мужской стороне, но что там происходит, было непонятно. Занятая своими горькими мыслями, Валя лишь краем сознания отметила, что на половине парней что-то не так.

Асие, увидев, что солнце стало садиться, начала раздавать вечернюю порцию еды и воды из общих запасов. Она делала это тщательно, не спеша… Одна из женщин не выдержала.

— Ты нарочно время тянешь! — воскликнула она. — Чтобы стемнело и стало не видно, как ты делишь. Знаем мы вас, хитрых татар…

Асие выпрямилась, насколько позволяла затёкшая спина.

— Сама дели, — спокойно сказала она. — Меня не считай. Из твоих рук не возьму. Не я придумала, люди выбирали. Не веришь — сама дели.

— Вы не правы, — обратился к женщине Костас. — Вы что же так огульно обвиняете? Весь вагон выбрал Асие и нас с Марьяной, и вы ведь тоже не возражали.

Вагон зашумел. Кто-то кричал, что всё равно, кому ни дай делить, будут мухлевать, кто-то кричал, что Асие выбрали, потому что она всем известна своей аккуратностью.

— Так! — перекрыл общий крик сильный Марьянин голос. — Люди, вы чего опять бузите?! Не стыдно? Как самим вызваться дело делать, так все молчали, а как других обвинять — так все первые! Вы что, хотите, чтобы фрицы увидели, как мы грызёмся за кусок хлеба?! А потом они скажут «руссиш швайн» и будут правы?

Слушая резкую отповедь Марьяны, затихли даже самые недовольные.

— Предлагаю оставить тех же выборных, чтобы они и дальше за еду отвечали, — продолжила та. — А если у кого-то есть предложение взять это дело под свой контроль, может заменить меня! Только предупреждаю: неблагодарная работа. И вас тоже найдут в чём обвинить незаслуженно. Есть желающие?