Вальхен

— Не веришь — не надо, — ответила татарка, — а «чепуха» — плохое слово. Обидное. Зачем обижаешь мою веру?

Валя грустно молчала. И правда, никакой бог не поможет — верь не верь. И даже если те большие ребята где-то рядом — что они могут? Вокруг стоял общий тревожный гомон. Асие тихо шептала что-то на своём языке. Солдаты командовали, грубо кричали на нерасторопных, били прикладами непонятливых. Нина, держа дочку за руку, уговаривала её не бояться и не проситься на руки, потому что ей не удержать и девочку, и узел с вещами. Испуганный Васятка крепко держался за мамину юбку, как ему велели.

Наконец крики пленников и команды конвоиров затихли, все были построены, и колонна двинулась от станции под охраной солдат с винтовками наперевес.

Шли мимо маленького нарядного здания вокзала, на котором красовались витиеватые кованые буквы: Hügeldorf. На сей раз пленников выводили в город. Как и на предыдущей остановке, всё вокруг было в цветах. Возле вокзала стояли группкой хорошо одетые люди и разглядывали нескончаемую колонну узников. Дети показывали пальцами, что-то говорили. Вале почему-то казалось унизительным глазеть по сторонам и удивляться чужой жизни, и она старалась смотреть под ноги. Хотя, конечно, всё вокруг было картинкой из красивой книжки, которую хотелось разглядеть в деталях.

— Глянь-ка, — изумлённо сказала деревенская девушка, идущая рядом, — ве́лики-то у них стоят просто так возле вокзала. Вон парень приехал, в стойку свой поставил и пошёл. Это чего, не боится, что упрут?

Валя обернулась. И правда, у входа в вокзал стояли в ряд странные вбитые в землю толстые металлические дуги, в три-четыре из которых были вставлены велосипеды.

— Видать, не боятся, — ответил кто-то сзади. — Мож, богатые сильно.

Тем временем они миновали вокзальную площадь и шли по старинной улице, вымощенной брусчаткой — камешек к камешку. Нарядные домики — белые с коричневыми балками или кирпичные, с яркими красными, зелёными, синими входными дверями и кружевными занавесками на окнах, с цветами на балкончиках, подоконниках и даже на ступеньках крылечек — казались игрушечными. В окнах мелькали любопытные лица, люди стояли и вдоль тротуаров, рассматривая идущую по мостовой бесконечную колонну. Пожилая женщина в чудно́м полосатом платье с корсажем на шнуровке и сером переднике, увидев Маришку и Васятку, охнула и прижала руку к губам.

Валя старалась не смотреть на людей — только на дорогу и домики. И вдруг вспомнила, где она видела такие белёные стены и тёмные балки наискосок — на фотографии у переводчика, жившего в их квартире! Остро заболело в груди — как там мамочка? Сообщила ли ей тётя Марьям, что Валю забрали с базара? Что она думает сейчас? В глазах стали расплываться и нарядная улица, и брусчатка под ногами. Она споткнулась.

— Эй, подруга, под ноги смотри… шлёпнешься — ведь пристрелят, — окликнула её Наташа.

Валя выпрямилась, вытерла ладонями слёзы и собралась с силами. Надо идти. Что поделаешь.

Больше часа шли пленники краем городка. Путь завершился уже в стороне от него, где колонна вошла в ворота, от которых в обе стороны тянулась бесконечная ограда из двух рядов колючей проволоки. «Arbeitslager»[69], — успела прочитать Валя металлические буквы над входом.

Внутри оказалась ровная, тщательно выметенная площадь и несколько рядов бараков, выкрашенных в серый цвет и образовавших две аккуратные улицы.

Колонна остановилась на площади. Конвоиры стали считать пленников и группами разводить по баракам. Мужскую часть колонны сразу погнали в дальний конец лагеря. Валя попыталась рассмотреть среди идущих мимо знакомые лица, но ни Кости, ни его друзей не увидела.

В бараке, возле которого выстроили вместе с другими Валю, Наташу, Асие и Нину с детьми, было открыто несколько дверей, на дверях висели аккуратные белые таблички.

«Eingang» и «Ausgang[70]» — прочитала Валя и про себя удивилась: строго в одну входить, в другую выходить?

— И бараки-то у них не как у нас, — тихонько отметила всё та же девушка, что говорила про велосипеды.

Три средних лет женщины в полувоенной форме встретили прибывших, рядом с ними стоял переводчик.

— Слушать меня! — громко закричал он, и тихие восклицания, реплики, всхлипы мгновенно затихли. — Вас сейчас разведут по комнатам. По двадцать четыре человека. Это будет ваша группа. Меняться местами нельзя! Утром проверка по счёту, чтобы все были на месте! За попытку побега будут расстреляны другие! Не советую пытаться бежать — в любом посёлке и городе вы будете узнаны как не немцы и выданы властям немедленно! Граждане Германии не станут вам помогать — не надейтесь! За помощь пленным и остарба́йтерам[71] любому грозит наказание как изменникам, но среди немцев изменников нет! За порядком и соблюдением правил в этом бараке будут следить Anweiserinnen[72] фрау Мильден, фрау Гольбах и фрау Вульф. Вы обязаны им подчиняться. Свои вещи убрать в шкаф. Держать вещи на кроватях запрещено! После регистрации вы должны получить постели и тщательно застелить!