Валленштейн

— «... руководствуясь Божьим милосердием, призывающим к всепрощению к падшим грешникам и заблудшим овцам, если они признали свою вину и раскаялись со всей искренностью и смирением в содеянном, Святая Католическая церковь проявляет заботу о душе злостной преступницы Ханны Штернберг, дочери шверинского лекаря Отто Штернберга, которой вышеупомянутая преступница не заслуживает. Однако, благодаря бесконечной милости Божьей и настойчивым усилиям отцов-инквизиторов, а также благодаря своевременному признанию Ханны Штернберг в совершенных преступлениях и её искреннему раскаянию, трибунал святой инквизиции находит возможным простить ей все грехи и преступления, какими бы они тяжкими ни были, и после проведения торжественного ритуала покаяния Ханны Штернберг она будет передана в руки светской власти с рекомендацией для последующей публичной казни на площади перед ратушей путём сожжения на медленном огне с соблюдением всего торжественного ритуала аутодафе. Amen».

— Умри с миром, дочь моя, и помни, что благодаря очистительному пламени и благодаря бесконечной милости Божьей у тебя появится реальный шанс спасти свою грешную душу, ибо сгорит только твоя плотская оболочка, грязное презренное тело — вместилище мерзости и греховных желаний, и пусть тебе простит наш Господь, как мы тебе прощаем! — проникновенно изрёк епископ Мегус, и в его голосе звучало неподдельное сочувствие.

— Я тоже тебе всё прощаю и буду молиться за спасение твоей заблудшей души! — услышала потрясённая Ханна блеющий тенор графа Пикколомини.

— Я потрясён твоим великодушием, сын мой, — сказал Мегус, с восхищением глядя на графа. — Завтра тебе следует снова явиться на заседание трибунала святой инквизиции! — епископ пояснил, что предстоит решить ещё одну «простую формальность»: установить, действительно ли тело этой преступницы обладает данной Господом Богом душой, не хозяйничает ли в этой грешной плоти сам дьявол?

И не успел Хемниц усомниться в существовании подобной теологической проблемы, как епископ, снисходительно улыбнувшись, кивнул отцу-дознавателю Бузенбауму, и тот быстро раскрыл в нужном месте «Malleus malericatorum» — основное пособие по распознанию козней не только самого дьявола, но и разного рода ведьм, колдуний, чертовок и прочих нечестивиц, их возможных хитростей и дьявольских уловок, которыми пользуются эти презренные служанки дьявола для обмана и введения в заблуждение благоверных христиан.

На следующий день за длинным столом, накрытым чёрным сукном, опять чинно расселись по своим местам члены трибунала. Пикколомини понуро стоял в углу, мрачным взглядом наблюдая за приготовлениями палача.

Ввели Ханну, она ещё не оправилась после вчерашнего допроса и еле держалась на ногах.

— Я вижу тебе очень трудно и тяжело, дочь моя, — полным неподдельного сочувствия голосом сказал епископ, — но ведь всему виной только твоё вчерашнее упрямство, вне всякого сомнения, внушаемое тебе самим дьяволом. Однако, хвала Господу, ты, дочь моя, вовремя одумалась и вовремя избрала тернистый путь покаяния и смирения, что тебе поможет в конце концов стать на путь Божьей благодати.

— Усадите её вон на ту скамью! — указал аббат Бузенбаум на скамью рядом с разложенными на специальном столике инструментами для пыток, ухмыльнувшись, прекрасно сознавая, какой жуткий эффект произведёт на девушку подобное соседство.

— Милосердие Господа безгранично, — начал отец-дознаватель вдохновенно. — Мы сделали всё, чтобы вырвать твою заблудшую душу из когтей дьявола, но осталась небольшая формальность, после которой мы со спокойной совестью передадим тебя, дочь моя, в руки светской власти и будем уверены, что после очищения на костре аутодафе твоя заблудшая душа получит возможность пройти чистилище и попасть на небеса, а не в преисподнюю.

— Я ничего не поняла из того, что вы только что мне сказали, ваше преподобие. Что вы ещё хотите от меня? — прошептала несчастная.

— Истины, дочь моя, и только истины. Нам просто необходимо выявить у тебя наличие бессмертной души, дарованной каждому человеку Господом Богом. Ты, дочь моя, должна доказать нам, что не заключала сделок с дьяволом и не закладывала ему своей души, — заявил дотошный отец-дознаватель.

— Нет, я не закладывала своей души дьяволу, — устало вздохнула Ханна.

— Понятно! — воскликнул Бузенбаум. — Да, кстати, сын мой, ты можешь удалиться, сегодня для тебя работы не предвидится, к сожалению, в данном случае твоё почтенное ремесло бесполезно, — обратился он к опешившему палачу.

Епископ Мегус понимающе улыбнулся.

— Итак, дочь моя, ты настаиваешь на том, что действительно не вступала ни в какие сношения с дьяволом? — снова обратился аббат Бузенбаум к девушке.

— Боже мой! Я же сказала, что нет! — послышался её голос, в котором звучала безнадёжность и полная покорность судьбе.

— Тогда каким образом ты стала ведьмой и колдуньей, причём такой опасной, что от твоего колдовства пострадал бедный граф Пикколомини? — продолжал настырно допытываться аббат, — я не слышу ответа, дочь моя.

— Я же во всём призналась, — устало ответила Ханна, — и за это меня ждёт костёр.