Валленштейн

Слова мужа герцогиня дополнила самой очаровательной улыбкой. Правда, её улыбка имела весьма странную особенность: сначала уголки её красиво очерченного рта опускались вниз, что создавало впечатление, будто герцогиня пытается всеми силами подавить рвущийся наружу смех или просто кривится от досады и злости. Пикколомини так и не смог постичь истинную природу столь странной улыбки своей высокой покровительницы. Впрочем, это было загадкой и для самого герцога. Брунгильда, услышав слова отца, напротив, громко, от всей души рассмеялась, но, завидя ухмылку мачехи, отвернулась и, следуя примеру сидевшего рядом графа Кински, с преувеличенным вниманием стала рассматривать ристалище. Самолюбие девушки очень тешило, что весь этот яркий праздник устроен в её честь. Граф обратил внимание юной герцогини на скромную солдатскую палатку, у входа в которую на столбе висел щит с изображением так называемого Железного креста и сокола с широко распростёртыми крыльями и с красноречивой надписью — «Der Starks ist Rechts»[192]. Возле палатки стоял уже осёдланный огромный рыжий жеребец, возле которого суетился рослый оруженосец. Ни палатка, ни рыжий жеребец не понравились Брунгильде, и она вперила свой любопытный взор в роскошный шатёр, принадлежащий барону д’Арони.

В более скромной ложе вынужден был расположиться фельдмаршал Тилли. Это обстоятельство вызвало сильное негодование как у спесивого героя битвы у Белой горы, так и у его многочисленной свиты. Скрипнув зубами от досады, он тем не менее учтивым поклоном поприветствовал герцога, на что тот небрежным жестом лишь слегка коснулся рукой, затянутой в белую перчатку, своего чёрного бархатного берета с роскошным страусиным пером. Доблестный валлонец чуть не задохнулся от бешенства, про себя призвав всех чертей на голову этому «богемскому выскочке»[193] и твёрдо решив, что непременно жестоко отомстит Валленштейну за этот небрежный жест, с удовольствием стал ожидать того момента, когда люди не в меру высокомерного чешского рыцаря жестоко будут посрамлены на этом турнире.

Валленштейн, не вставая с места, взмахом перчатки, зажатой в правой руке, подал знак, и гарольды тотчас затрубили в серебряные фанфары, раздалась частая дробь полковых барабанов, а из своих палаток и шатров с гордым видом вышли рыцари в сверкающих доспехах. Всеобщее внимание привлекли люди фельдмаршала Тилли — цвет рыцарства Католической Лиги. Особенно выделялись своей статью и роскошью снаряжения такие прославленные рыцари и турнирные бойцы, как Готфрид Генрих граф цу Паппенгейм, барон Готфрид Гуин фон Гёлейн и, наконец, сам Давид Мец, барон д’Арони из Лотарингии — мелкопоместный рыцарь из древнего знатного, но обедневшего рода, однако обласканный и возвышенный фельдмаршалом Тилли за храбрость и воинскую доблесть. Все присутствующие — как зрители, так и участники турнира — кто с восхищением, а кто и с завистью любовались гордой осанкой и статью этого знаменитого турнирного бойца с красивым и в то же время мужественным лицом. Его широкие плечи, закованные в миланский панцирь, были покрыты белым плащом, обшитым по кромке золотым галуном, и с изображением на спине вышитого золотом какого-то странного креста, который имел овальную, кольцеобразную верхнюю часть, полукруглые боковые стороны и, наконец, удлинённую с утолщением на конце нижнюю часть. Заметив этот весьма странный символ, вездесущий Хуго Хемниц сразу признал в нём так называемый египетский крест и крепко задумался, рассеянно перебирая чётки из кипарисового дерева... Сложные узоры великолепной чеканки на роскошных старинных доспехах сверкали в ярких лучах весеннего утреннего солнца золотой и серебряной отделкой. Спутники барона были закованы в латы работы толедских мастеров, лучших по качеству брони, но уступающих в роскоши миланскому панцирю. Только граф Паппенгейм был в плаще рыцаря Ливонского ордена[194], а барон фон Гелейн в плаще рыцаря ордена Красного Креста: в этих рыцарских орденах состояли их доблестные предки ещё в славную героическую эпоху Крестовых походов, когда по благословению Римских Пап они усердно истребляли непокорных диких язычников в Восточной Прибалтике: ливов, эстов, пруссов, летто-литовцев, славян, русичей, финнов и прочие народы, неся им свет истинной веры.