Валленштейн

Валленштейн не поощрял смертельные поединки на турнирах, но и не считал нужным их запрещать, ибо, в первую очередь, весьма ревниво заботился о соблюдении кодекса рыцарской чести. И жест графа означал, что в случае чего вполне готов ввязаться и в смертельную схватку.

— Господин Зигмунд Адам Эрдманн, граф Трчка, рыцарь Красного Льва! — объявил герольд, после чего опять, как положено, затрубили фанфары.

Оба рыцаря, взяв копья наперевес, по знаку герцога пришпорили коней и во весь опор понеслись навстречу друг другу. Мощь этого неистового движения усиливалась тяжестью доспехов и оружия рыцарей. Расстояние между противниками катастрофически сокращалось. Грохот копыт и звон металла сопровождали этот жуткий бег могучих коней. Два раза соперники бросались навстречу друг другу и дважды ловко уклонялись от ударов тяжёлых копий. В третий раз барон д’Арони сумел щитом отвести удар копья противника в сторону и нанести ему ответный удар в плечо. Он был не очень сильным, но лошадь графа внезапно присела на задние ноги, и чешский рыцарь начал терять равновесие под тяжестью доспехов, так что барону оставалось лишь слегка подтолкнуть его копьём в корпус. Граф тяжело, как бы нехотя, свалился с коня, чудом успев освободить ноги из стремян испугавшейся, не привычной к подобным поединкам, краденой лошади, которая без седока понеслась по ристалищу, пока её не перехватили кнехты.

Барон, весьма удовлетворённый результатом первого поединка, решил, не откладывая, разделаться с самым опасным, на его взгляд, противником — с Рейнкрафтом. К остальным участникам турнира он относился с плохо скрытым презрением, не считая их ровней. Отважный лотарингец, не мешкая, толкнул остриём копья щит Рейнкрафта. Однако, внезапно увидев вблизи рыцаря огромного роста, д’Арони невольно ужаснулся и, призвав мысленно на помощь тени гроссмейстера ордена Тампля Жакоба де Моле и его верных соратников, поднёс к губам золотой амулет — перевёрнутую пятиконечную звезду, — висящий на рыцарской цепи, и, укрепив таким образом свой дух, глубоко уверенный в своей непобедимости, повинуясь сигналу фанфар, пустил великолепно обученного коня навстречу Рейнкрафту. Тот не спеша двинулся вперёд вдоль барьера ристалища.

Несколько раз барон в последний момент ловко уворачивался от страшного копья великана, а его ответный удар словно натыкался на крепкую каменную стену. В очередной раз бросившись на исполина, он допустил роковую ошибку: Рейнкрафт всё так же медленно двигался навстречу лотарингскому рыцарю; его конь, как бы неохотно переставлял толстые мохнатые ноги с широкими копытами. Перебросив копьё в левую руку, а щит закинув за спину, «Голиаф» невозмутимо наблюдал, как на него во весь опор несётся лотарингец, целя копьём ему прямо в незащищённую грудь. В мгновенье ока Рейнкрафт резко уклонился влево, молниеносно схватил могучей рукой древко копья противника и, используя свою чудовищную силу, легко вырвал его из ладони лотарингца. Затем он тут же тупым концом этого же копья резким и сильным ударом вышиб из седла прославленного фаворита фельдмаршала Тилли. Полуоглушённый барон свалился в пыль ристалища. На трибунах, помостах и просто из-за ограды раздались крики и свист. Было непонятно: то ли все зрители приветствуют подвиг Рейнкрафта, то ли осуждают.

В это время со своего места медленно поднялся красный от едва сдерживаемого смеха сам герцог и, выдержав эффектную паузу и заодно пережидая, когда пройдёт приступ дикого смеха, приказал повторить поединок.

В толпе зрителей раздалось ворчанье и глухой ропот — теперь явно среди людей герцога.

Пока доблестный лотарингец после своего неудачного выступления готовился к поединку, барон Илов вызвал на бой Готфрида Гелейна и довольно быстро вышиб его из седла. Потерявший голову от досады д’Арони поспешил вызвать на поединок Рейнкрафта. Когда он проезжал мимо ложи герцога, то поймал на себе восхищенный и полный сочувствия взгляд Брунгильды и улыбнулся ей.

— Клянусь Адонирамом — первым строителем Храма, корону ей преподнесу именно я! — прошептал барон д’Арони, снова целуя свой заветный амулет и направляясь к исходной позиции.

Достойный потомок тамплиеров прекрасно понимал на что идёт, но обаятельная и многообещающая улыбка Брунгильды толкала его на опасную борьбу. Тем временем к барону Рейнкрафту рысью подскакал фон Илов и попросил:

— Друг, оставь и мне что-нибудь напоследок.

— Пожалуй, это не так сложно, как кажется на первый взгляд, — подняв забрало, ухмыльнулся в злобном оскале Рейнкрафт. — Барон д’Арони, как видишь, очень серьёзно готовится вывалять меня в пыли ристалища и уже в который раз обслюнявил свою ладанку. Кроме того, у нашего отважного лотарингца, похоже, объявились новые влиятельные покровители. — И с этими словами Рейнкрафт одними глазами красноречиво указал генерал-вахмистру на дочь герцога, с восхищением наблюдавшую за приготовлениями барона д’Арони. Та перехватила эти насмешливые взгляды и, заметив свирепую ухмылку гиганта, беспокойно заёрзала на месте.