Валленштейн

— Мне кажется, что песенка лотарингского рыцаря уже спета! — услышала она вдруг уверенный голос отца. — Хорошо, если Рупрехт вообще не убьёт этого тёзку библейского царя, а в лучшем случае, вероятно, покалечит.

От этих слов бедной девушке стало не по себе, и она невольно перевела взгляд на свирепого долговязого тевтона, один вид которого её ужасал, но тем самым и неодолимо притягивал к себе, как это бывает в том случае, когда человек смотрит на ужасное чудовище, которое своим жутким видом пробуждает какой-то болезненный интерес к себе. Брунгильда от всей души желала победы барону д’Арони, который в её воображении ассоциировался с образом легендарного царя Давида: такие же белокурые волосы, точёное лицо с прекрасными серыми глазами и гордая стать. Правда, у барона Рейнкрафта тоже были светлые волосы, но с золотистым оттенком, и лицо имело правильные черты, как у большинства коренных жителей Померании, но от слишком долгой ландскнехтской жизни оно порядком огрубело, а кожа приобрела кирпично-красный оттенок. Твёрдый подковообразный подбородок в сочетании с прямым, слегка удлинённым носом и резко очерченным ртом под свисающими вниз пшеничными усами придавали этому лицу мрачное и угрюмое выражение. Только голубые, необычайно светлые и прозрачные глаза несколько оживляли неподвижное, словно высеченное из камня лицо Рейнкрафта, но они были холодными, как покрытые льдом горные озёра, и выражали лишь странное равнодушие к окружающему миру.

— О Боже! Неужели ты даруешь победу этому варвару? Господи, спаси и сохрани барона д’Арони от этого Голиафа! — страстно молилась про себя Брунгильда.

Наконец снова раздались звуки фанфар, и рыцари по сигналу герцога пустили вскачь своих коней навстречу друг другу. К удивлению барона д’Арони, Рейнкрафт нёсся на него во весь опор. Свой щит он опять закинул за спину и зачем-то снял железную перчатку с левой руки и зажал её в могучем кулаке, в правой же он крепко держал тяжёлое копьё. Приблизившись к д’Арони на расстояние несколько больше вытянутого копья, Рейнкрафт резко швырнул снятую перчатку ему прямо в голову. Тевтон левой рукой владел не хуже правой, и брошенная с силой железная перчатка полетела точно в забрало противнику. Тот машинально поднял щит и на мгновенье приоткрыл свой корпус. Этого было достаточно, чтобы Рейнкрафт успел нанести своим копьём чудовищной силы удар по незащищённому корпусу лотарингца, который, словно выпущенный из пращи камень, вылетел из седла и с громким лязгом доспехов покатился по пыли ристалища. Всё произошло так быстро и внезапно, что ошеломлённые зрители увидели только несущуюся без всадника белую лошадь с четырёхцветной попоной и столб пыли на месте падения д’Арони. В толпе раздались громкие крики возмущения, свист и гул оваций и одобрения в зависимости от принадлежности к тому или иному лагерю.

Валленштейн, улыбнувшись, всё-таки распорядился исключить барона Рейнкрафта из числа участников турнира за явное нарушение правил рыцарских поединков. Однако последний ничуть не расстроился и, преспокойно восседая на своём коне, остался наблюдать за исходом дальнейших поединков.

Придя в себя, барон д’Арони со смешанным чувством досады и удовлетворения узнал, что ему предстоит продолжить участие в борьбе за право преподнести дочери герцога корону королевы турнира. Несмотря на гул в голове, а также тупую боль от многочисленных ушибов, кряхтя, он не без посторонней помощи опять влез в седло и занял исходную позицию у барьера. Навстречу ему уже спешил фон Илов — единственный участник турнира, кто знал подоплёку странного поступка Рейнкрафта. Мчась во весь опор после поданного герцогом сигнала навстречу прославленному рыцарю, он уже твёрдо решил, что и на этот раз ему несдобровать. И, действительно, барон д’Арони в третий раз подряд был вышиблен из седла — на этот раз по всем правилам.

Над ристалищем раздался громоподобный хохот Рейнкрафта.

— Впервые вижу, чтобы хвалёный победитель турниров три раза подряд валялся в пыли! Наверное, до сих пор доблестный лотарингский рыцарь имел дело только с рыцарями в юбках! Однако, армия графа Тилли может гордиться такими могучими и отважными рыцарями! Они сегодня на редкость крепко держались в седле! — покатывался со смеху Рейнкрафт в приступе веселья.

Фельдмаршал Тилли, как ужаленный, вскочил с места и бледный от бешенства, не помня себя от гнева, обратился к герцогу сварливым голосом, срывающимся на визг:

— Ваше высочество, только что я стал свидетелем бесчестного поступка одного из ваших так называемых рыцарей! Я полагал, что вы более разборчивы в подборе офицерского состава своей армии!

От этих оскорбительных слов глаза герцога налились кровью, он медленно поднялся и, положа руку на эфес шпаги, процедил сквозь зубы: