Валленштейн

Валленштейн содрогнулся при этих словах, внезапно вспомнив, что то же самое ему недавно говорил епископ. — Апрод, — продолжала Флория-Розанда, — ядовитая змея. Он тоже неравнодушен ко мне и бесится от своего ничтожества и невозможности достичь своей цели. Однако этот похотливый мерзавец — главный фискал и шпион господаря. Он раскинул сети, словно паук, не только по всему нашему княжеству, но и по всей Валахии, Мунтении, Семиградью и даже по Венгрии и Польше. Это страшный человек. Именно он через своих шпионов заранее узнал о приезде вашего бритого попа и, используя почтовых голубей, предупредил об этом господаря. Кстати. Этих голубей я развела для собственного удовольствия, но этот змей теперь хозяйничает в моей голубятне и использует бедных Божьих тварей для своих гнусных делишек. Но лучших голубей я всё-таки смогла приберечь. Перед тем, как мы навсегда потеряем друг друга из виду, они надолго соединят нас после расставания. Любая из этих птичек меня обязательно найдёт здесь в Сучаве, лишь стоит её выпустить из клетки, — сказала княжна. — Если у тебя будет всё хорошо, то выпусти голубя, к ножке которого будет привязана красная нитка от моего пояса, который тебе первому из мужчин довелось развязать на мне. Если же, не дай Бог, для тебя наступит чёрный день, он будет и моим чёрным днём, если ты умрёшь, то и я умру, но перед тем, как это случится, попытайся в последнее мгновенье выпустить голубя с чёрной меткой, сделанной из нитки, выдернутой из чёрного траурного платка.

— Ты так прощаешься со мной, как будто мы расстаёмся навеки и над нами витает смерть, — с досадой произнёс Валленштейн.

— Оно так и есть, мой рыцарь. Скоро ты навсегда покинешь меня, чтобы ступить на дорогу войны и подвигов, ведущих к славе, — другого пути у тебя нет, ибо ты великий воин от самого рождения. Я незримо до конца твоей жизни буду следовать за тобой. Я знаю, что, несмотря на мой запрет, ты всё-таки попытаешься вернуться сюда. Заклинаю: не делай этого, иначе только погубишь себя!

— Я не знаю своего будущего и не желаю заглядывать в него, что бы меня не ожидало. В любом случае я не сверну с избранного раз и навсегда пути, но без тебя моя жизнь потеряет всякий смысл, — воскликнул Валленштейн.

— Не забывай, я княжна и единственная дочь господаря, — печально улыбнувшись, Флория-Розанда подошла к возлюбленному и, усевшись к нему на колени, заглянула ему в глаза.

— Тогда мне необходимо достичь не только воинской славы, но и стать обладателем королевской короны. Ради этого я сделаю всё возможное и невозможное, ведь только так смогу навеки соединиться с тобой. Если же к тому времени ты будешь связана брачными узами с обладателем какой-либо короны, я огнём и мечом пройдусь по вашему краю. Я найду способ вырвать тебя из любой клетки, из любых когтей, даже самого дьявола.

— Я этого и боялась, — с грустью призналась Флория-Розанда, увлекая возлюбленного на скромное ложе и опускаясь рядом с ним.

Они снова надолго сплелись в жарких объятиях, забыв обо всём свете и спеша насладиться последними мгновеньями тайного и от этого ещё более сладостного обладания друг другом, остро сознавая, что время уходит необратимо.

Они вернулись на Господарский холм в разное время и разными дорогами. Флория-Розанда задержалась у ворожеи, чтобы та ей погадала, но сохранившая следы былой красоты пожилая женщина, в доме которой и происходили тайные свидания, прекрасно знала, что в искусстве прорицания её ученица не имеет равных.

Появившись во дворце с клеткой, окутанной платком, Валленштейн внезапно уже у самой «казармы» столкнулся лицом к лицу с апродом Курджосом и отметил про себя, что этот пронырливый тип в последнее время слишком часто «случайно» попадается у него на пути, ведь ещё с университетской скамьи ему было известно, что более трёх случайностей подряд — это уже закономерность. Валленштейн обычно никогда не полагался на интуицию, но теперь каким-то седьмым чувством ясно ощущал тревогу: похоже, за ним и Флорией-Розандой начиналась охота, и кольцо преследователей неумолимо сжималось.

Узнав о его опасениях, Флория-Розанда удивилась, но сказала без тени волнения:

— Не тревожься, наш час ещё не пробил, поэтому сегодня, как обычно, приходи на свидание, но ничему не удивляйся, что бы ни увидел.

В день следующего свидания Валленштейн позаботился лишь о том, чтобы вооружиться до зубов, кроме неизменной рейтарской шпаги, короткого стилета за голенищем высокого кавалерийского ботфорта, он решил прихватить два пистолета и два кинжала.

Епископ Пазмани заметил, что Валленштейн в последнее время часто где-то надолго пропадает, и, увидев рыцаря вооружённым до зубов, спросил с удивлением:

— Сын мой, ты никак в одиночку решил отправиться в поход на турок?

— Я бы не прочь, ваше преосвященство, но в данный момент хочу просто дать прогуляться своему застоявшемуся коню.