Валленштейн

— Рыцарь фон Валленштейн отправится со мной в монастырь ордена Иисуса, где я его исповедую, — произнёс кардинал тоном, не терпящим возражений, — поэтому вы, братья, не забудьте записать в следственный протокол, что рыцарь полностью отрёкся от всех своих еретических заблуждений, покаялся и встал на путь истины. Это зачтётся как большой успех местной инквизиции, — произнёс он последние слова с лёгкой иронией.

Епископу Барберци ничего не оставалось, как кивнуть отцу датарию, и тот усердно заскрипел пером по бумаге.

В иезуитском монастыре после исповеди, носившей почти формальный характер, и наложения епитимии, заключавшейся в обычном строгом недельном посте, самобичевании по утрам и перед вечерней молитвой и, естественно, в обязательном паломничестве в Рим с целью лобызания священной туфли Великого Понтифика, кардинал Людовици сказал на прощанье ещё не пришедшему в себя Валленштейну:

— Ты, сын мой, родился в еретической протестантской семье, учился в школе Богемских братьев, где ещё больше набрался еретического духа, но затем учился в нашем иезуитском коллегиуме довольно успешно — если не считать твоих похождений, связанных с дуэлями, — и мы уже давно наблюдали за тобой. Нас очень обрадовало, что ты хотел тайно перейти в католичество. Но этого мало. Ты, сын мой, должен стать настоящим защитником нашей истинной веры от козней еретиков-протестантов. Мы будем не только внимательно наблюдать за тобой, но и вести тебя к великим делам и к нашей главной цели — построению Всемирной Католической империи. За отпущенный человеку короткий век это вряд ли удастся, но каждому доброму католику необходимо сделать свой вклад в построение фундамента, на котором рано или поздно будет воздвигнуто величественное здание этой империи. Ты, сын мой, в этом благом деле можешь оказать нам неоценимую помощь. Я вижу, что ты способен на великие дела и подвиги во имя нашей Матери-Церкви. Не сомневайся, мы вовремя укажем тебе путь, вовремя откроем перед тобой нужные двери и будем пристально следить за твоими успехами. Во имя достижения нашей великой цели мы сумеем вознести тебя на небывалую высоту даже для человека, в жилах которого течёт благородная кровь римских цезарей. Однако предупреждаю — остерегайся стать жертвой собственной гордыни и властолюбия, и особенно самой мысли, что ты сможешь осуществить свои честолюбивые замыслы, используя наш орден: возмездие будет скорым и неотвратимым, ибо всё в руках лишь всемогущего Господа Бога, а наш орден — только карающий меч в его деснице. Теперь прощай, сын мой. Сейчас над всем христианским миром нависла смертельная угроза со стороны Оттоманской Порты. Твоей настоящей епитимией будет продолжение путешествия за подвигами, но с этого момента только во славу нашей матери церкви. Хорошо подумай над этим, сын мой.

— Я уже всё обдумал и решил, ваше высокопреосвященство, — смиренно ответил Валленштейн. — Я буду сражаться за Святую Католическую Церковь, за святой апостольский престол и за Священную Римскую империю германской нации[16]. — С этими словами молодой рыцарь преклонил колени перед кардиналом, и тот с отеческой улыбкой благословил его.

Валленштейна проводил коадъютор ордена иезуитов Муцио Вителески, худощавый темноволосый человек среднего роста с пронзительными, горящими, как уголь, глазами.

— В твоей alma mater произошло много важных событий, о которых тебя велено предупредить, ибо, вернувшись на путь истинный и искренне раскаявшись в своих заблуждениях, ты вряд ли скоро освободишься от своей гордыни и честолюбия. Поэтому, надеюсь, если тебе сообщат, что место короля записных дуэлянтов успел занять другой, ты к этому отнесёшься с должным смирением.

— Кто же посмел посягнуть на мой трон? — воскликнул Валленштейн с негодованием.

— Мы так и предполагали, что твоя гордыня не смирится с таким положением дел. Имей в виду, сын мой, если тебе придётся столкнуться с достойным противником — а это так, — будь очень осторожен. Поверь, это очень страшный человек, самое настоящее чудовище.

— Кто он? — скрипнул зубами Валленштейн.

— Ты не видел этого человека и недооцениваешь его. Он появился в Падуе спустя неделю после того, как ты попал в руки отцов инквизиторов. Его зовут Отто Рихард Пенхацзен, барон фон Хильденбрандт-Штернберг. Он слушал лекции во многих университетах — в Гейдельберге, Фрейбурге, Кракове и даже в Сорбонне, и прибыл в Падую, чтобы изучать медицину. Ему хватило всего трёх недель, чтобы занять твоё место. Он искусно владеет не только любым видом оружия, но собственными кулаками и ногами. В Падуе, да, пожалуй, во всей Италии не найдётся такого сильного кулачного бойца и ловкого борца. Так что сын мой, смири свою гордыню. Твоё путешествие за подвигами может в любой момент оборваться, а тебе ведь ещё предстоит многое сделать во славу нашей Матери-Церкви.

Они шли тёмными пустынными улицами южного города, давно погруженного в ночную тень, и вполголоса переговаривались. За ними серыми призраками крались до зубов вооружённые четверо рослых послушников-телохранителей.