Вальс ведьмы

Единственное отличие заключалось в том, что тогда я вела его на паркет, а в этот раз уводила с него.

– Мисс Кейтлер!

Услышав знакомый голос, я резко остановилась. Нахмурив брови из-за маски на глазах, я наблюдала, как Дэвид Теннисон тоже пробирается сквозь толпу, преследуя нас. Проклятая танцевальная карта, казалось, зажевала мне ткань платья.

– Вы должны станцевать со мной следующий танец, – сказал он достаточно громко, чтобы несколько гостей перевели взгляды с него на меня.

Я почувствовала, как Андрей пытается отстраниться от меня, но мои пальцы крепче сжали его предплечье, и свободной рукой я вытащила из кармана юбки танцевальную карту, перламутровые страницы которой блестели в свете свечей, и протянула ее ему. Имя Дэвида Теннисона, написанное крупными золотыми буквами, засияло.

– Откройся, – пробормотала я.

Танцевальная карта была уже открыта, а поскольку мне всегда плохо давались заклятия, страницы ее на мгновение растянулись, пытаясь раскрыться шире, и с громким треском она разорвалась надвое, выпав из моей руки на пол, где пара женщин слегка навеселе случайно наступили на нее, когда проходили мимо.

Мои глаза сверкнули, когда я в последний раз обменялась взглядом с разгневанным Дэвидом Теннисоном.

Я подавила смешок и потянула Андрея за собой, подталкивая его в сторону библиотеки. К счастью, здесь было пусто. Как только мы ступили на персидский ковер, я повернулась к двери и пробормотала «Закройся», и мы погрузились в эхо настроенных скрипок и радостных голосов.

Андрей тут же снял маску, и вид его лица, раскрасневшихся щек и блестящих глаз, лишь заставил ту невидимую нить, что связывала меня с ним, еще больше натянуться и сделать воздух в библиотеке, и без того разреженный старыми книгами и запахом трубок и сигар, едва пригодным для дыхания.

Я не снимала маску. С ней я чувствовала себя более защищенной. Нельзя было позволить Андрею увидеть выражение моего лица, только не сейчас.

– Ты получил приглашение от Серены, – сказала я, прежде чем он разомкнул губы.

– Я знал, что приходить сюда не лучшая идея, – ответил он хриплым голосом.

– Тогда что ты здесь делаешь?

Его карие глаза, казалось, поглотили меня. Он шагнул вперед с пылающими щеками, едва сдерживая вздох. Та уязвимость, которую я мельком увидела в первый день, когда встретила его, теперь разлилась по всему его лицу.

– Ты знаешь почему, – прошептал он.

У меня перехватило дыхание, когда он снял перчатки, бросив их на ближайший стол, и осторожно развязал шелковый узел, который удерживал маску на моих глазах. Какая-то часть меня кричала, чтобы он остановился, но я стояла неподвижно, глядя на него и тяжело дыша, когда подарок Лироя упал с моего лица на пол между нами. Внезапно я словно оказалась перед ним обнаженной.

Его руки, все еще поднятые, были в нескольких сантиметрах от моего затылка. Мои глаза опустились к его губам, и внезапно пронзительная мелодия наполнила комнату. Я узнала ее. Это была венгерская полька Штрауса.

Я подняла глаза, пораженная, и Андрей улыбнулся мне.

– Станцуй со мной.

И, прежде чем я успела ответить, он обхватил меня за талию и вдруг закрутил. Мой смех вырвался наружу, и я вцепилась руками в его шею, стараясь не терять равновесия при резких поворотах. Полька играла в таком быстром темпе, что я сильно сомневалась, что кто-нибудь сможет правильно станцевать ее в переполненном бальном зале за дверьми. Но здесь вся комната была только в нашем распоряжении. И никто на нас не смотрел.

Мы скользили по залу библиотеки, безостановочно смеясь. Андрей вскочил на стол, все еще держа меня за руку, и прыгнул к стулу, опрокинув его, чтобы встать на колени передо мной. Он заставил меня сделать нелепый круг вокруг него, и я рывком поставила его на ноги. Мы продолжали кружить по комнате, случайно уронив несколько книг, когда наткнулись на полки, а огонь в камине горел ярче, чем когда-либо. Андрей снова схватил меня за талию и поднял на диван перед камином. Я забралась наверх, расхаживая между подушками, но не отпуская его рук.

Мелодия набрала еще более быстрый темп, и я резко спрыгнула к нему. Андрей споткнулся с моим телом в его руках, с лицом, извергающим столько же пламени, сколько и камин, но он рассмеялся, когда восстановил равновесие и закружился, увлекая меня за собой, кружась еще больше, под стать бешеному ритму польки.

Книги, масляные картины, мебель – все превратилось в темное пятно, окружившее нас, в стену, изолирующую нас от мира, от образов, которые мы должны были сохранять, и от ужаса последних нескольких месяцев. Но с Андреем, даже с того момента, как мы впервые встретились взглядами, так было всегда. Я всегда была собой. Никаких прикрас. Никаких секретов. Никаких ненужных слов. Никаких правил. Словно я задерживала дыхание всю свою жизнь, как будто что-то невидимое годами сжимало мои ребра, подобно ужасным корсетам, которые мне приходилось носить каждый день, и с Андреем я впервые смогла вздохнуть полной грудью.