Вальс ведьмы

Кейт вернулась на свое место и снова подняла руки. На этот раз все органы ожили. Я даже не смотрела на них, хотя слышала шипение, пульсацию и странное бульканье, которое вызывало у меня тошноту.

Ее голос зазвучал громче и эхом разнесся по катакомбам, когда она произносила заклинание призыва, которое я однажды с ужасом прочитала в «Великом делании».

Пять элементов составляют Черную кровь, подобно проклятой звезде.

«Прости, – голос Тринадцатого внезапно раздался в моей голове. – Но это единственный способ».

Я повернула голову, чтобы взглянуть на него, но позже поняла, что он даже не смотрит на меня. Его глаза были прикованы к Кейт, к ее восторженному выражению лица, к ее рукам, с которых капала кровь.

И тогда я поняла.

– Нет! – закричала я, но она меня даже не услышала.

Пять скрытых ключей, что открывают потайные двери.

Я попыталась пошевелиться, взревела от усилия, но проклятия, столь долгое пребывание без защиты в святом месте, мои собственные раны – всего этого было слишком много. Мне удалось лишь повернуться на кончике звезды и разочарованно вскрикнуть.

Желчь и почва олицетворяют меланхолию.
Жир и огонь – гнев. Мокрота и вода – успокоение.
Тело и воздух – страсть. Кровь и эфир – магию.
Пусть все прольется, Пусть земля, огонь,
Вода, воздух и эфир станут одним целым.

Схема засветилась кровавым заревом. Органы раздулись и лопнули, и то немногое, что от них осталось, поплыло в воздухе. Четыре органа, олицетворявшие страсти, которые разделяли мы, Черная кровь и Красная, четыре органа, которые также олицетворяли четыре основных алхимических элемента. И тело, наполненное магией, эфиром, которое завершало схему.

Казалось, что линии крови под моим телом горят и охватывают меня пламенем. Остатки органов были разделены на четыре световые точки. Красный, желтый, синий и зеленый. Они горели, как светлячки, вокруг диаграммы, пока Кейт бросала на меня прощальный взгляд.

Я стиснула зубы. И вернула ей этот взгляд.

А затем четыре точки света пронзили ее грудь. Она стояла парализованная, ее руки все еще были подняты, а глаза широко открыты. Когда она сделала вдох, казалось, весь воздух покинул ее тело. Она сжалась в комок и разевала рот, хватая воздух, как будто могла восстановить кислород. Но она больше не дышала.

Она издала хриплый стон и внезапно выгнулась назад, приняв позу, которую не смог бы выдержать позвоночник. Ее ноги, вытянутые на цыпочках, оторвались от земли, а из широко раскрытого рта хлынул темно-красный свет, он поднялся и упал на ее лицо будто в жуткой насмешке. Кейт подняла руку чуть выше, и в тот момент, когда ее пальцы коснулись кровавого сияния, она упала навзничь, так и оставшись с распахнутыми глазами и ртом, раскрытым в ужасной гримасе.

Красноватый свет вспыхнул и тут же упал на пол. Не стоя на месте, он покатился, как мячик, которым играют дети Красных кровей, и остановился прямо передо мной, в пределах досягаемости моих пальцев, обжигая меня своим светом.

Часть седьмая Философский камень Декабрь 1895 года

Лес Литтл-Хилл, расположенный неподалеку от территории Академии Ковенант. Июнь, двадцать шесть лет назад

– Быстрее! Быстрее! – взревел я, несмотря на то что от скорости мои глаза наполнились слезами и я не мог дышать из-за пронизывающего меня ветра.

Мой Страж в своем первоначальном виде еще раз взмахнул огромными перепончатыми крыльями и резко взмыл вверх. Вой воздуха в моих ушах звучал как нескончаемый крик.

Остатки костра, спрятанного вдалеке среди верхушек деревьев, черных, как сегодняшняя ночь, заставили меня резко поднять голову. Мне не нужно было произносить ни слова. Гигантский демон, на котором я был верхом, проследил за моим взглядом и начал стремительный спуск.

Они нарисовали сложную схему на лесной поляне. Наверное, на это ушло много часов. Воцарившаяся темнота не позволяла разглядеть красноватый отблеск, однако я и без того знал, что он окрашен кровью. Именно я был тем, кто выдвинул гипотезу, что, возможно, таким образом призыв будет успешным.

На каждом кончике звезды, созданном сотнями других, более мелких и простых символов и диаграмм, было что-то черное и сморщенное. Я предположил, что это остатки органов. Те, что были извлечены из трупов. Однако не на них упал мой взгляд.

В самом центре диаграммы, подложив одну руку под свое тело, лежал Лео. Но не тот Лео, которого я знал, полный жизни, слишком милый, чтобы быть Черной крови, эдакий настоящий джентльмен, который любил подшучивать над учителями, был ярким и легко краснел.