Вальс ведьмы

Я ответила ему единственным доступным мне способом:

– Szeretlek.

36 Память

Спустя семь дней после той ужасной ночи Тринадцатый все еще не вернулся.

Я знала, что он жив, потому что каким-то образом все еще чувствовала нашу связь. Слабую, слишком растянутую, и тем не менее чувствовала. Дядя Гораций спрашивал о нем, но я только качала головой. Я могла это вынести. Я могла вынести эту неприятную и неудобную тесноту, как будто чья-то рука держала мое сердце крепкой хваткой и в любой момент готова была вырвать его из моей груди. После всего случившегося сомневаюсь, что что-то еще было способно повлиять на меня.

Кейт была кремирована четырьмя днями ранее. Мы, Черных кровей, не хоронили наших мертвецов. Это было не в Лондонском Тауэре, как в случае с кремацией моих родителей. И, в отличие от них, почти никто не пришел. Многие друзья Сен-Жерменов и поклонники Кейтлеров исчезли.

Фрэнсис Йель сделал все возможное, чтобы закрыть расследование в частном порядке, как и Серена Холфорд, которая вскоре вошла в число Высших членов. Но в этом мире видимости, богатства и волшебства то, что произошло той декабрьской ночью, было слишком пикантно, чтобы не сплетничать об этом.

Если и было что-то, что нравилось дворянам и представителям высшего общества больше, чем посещение вечеринок и балов, так это скандалы. И я предоставила им самый большой.

Тетя и дядя все никак не могли переварить того, что сделала Кейт. С тех пор как Фрэнсис Йель сопроводил их в катакомбы, где нас с Андреем лечили целители, тетя не выходила из своей спальни. Она даже не пришла на кремацию своей дочери. Не была готова прощаться – так дядя Гораций сказал нам с Лироем.

Нас сопровождали все Холфорды, включая Серену, которая нежно пожала мне руку, выражая свои соболезнования. Даже ее чертов Страж, казалось, сокрушенно склонил голову, когда посмотрел на меня. Помимо них приехали Фрэнсис Йель и Томас Сент-Клер, который, по всей видимости, расторг помолвку и покинул свой дом, отказавшись от большого наследства. Он поселился у нас, в нашем особняке. Когда это произошло, Лирой и Серена также решили отказаться от своих брачных планов.

Последними, кто сопровождал нас, были мистер Эндрюс и его племянник Андрей. Некоторые, например Холфорды, выгнули брови и удивленно уставились на него, когда он встал рядом со мной, не касаясь, но достаточно близко, чтобы я могла почувствовать его тепло в то холодное декабрьское утро. Хотя Фрэнсис Йель дружелюбно приветствовал его, я ощутила, как во мне закипает тот скудный чай, что мне удалось проглотить за завтраком. В конце концов, именно он назначил дату, чтобы стереть Андрею память.

И этот день сегодня.

Я боролась изо всех сил, давала тысячу объяснений, но это не принесло никакой пользы. Андрею пришлось рассказать всю историю, и для этого ему пришлось признаться во всем, что он видел, и во всем, что он пережил с той ночи, когда я практически заставила его танцевать со мной вальс.

Единственное, о чем он не рассказал, так же как и я, было появление Алистера Вейла. Мы не сказали, что именно он был там в ту ночь и спас Андрею – и мне – жизнь, как бы мне ни было трудно это признать. В конце концов, он все еще был заперт в «Святом Мученике», по крайней мере, в той извращенной форме, в которую он заставил их верить.

Дедушка Джонс – вот тот, кто действительно исчез. Конечно, ни Андрей, ни я не сказали, что настоящий дедушка Джонс умер почти шесть лет назад и что его тело было захвачено кем-то другим, способом, который я до сих пор не могла понять. Тетя и дядя думали, что он окончательно лишился рассудка и потерял ориентацию, когда вышел один из дома, несмотря на то что его инвалидная коляска по-прежнему была в его спальне. Интересно, что они поручили расследование его исчезновения инспектору Эдмунду Риду, который даже не взглянул на меня, когда мой дядя дал ему описание его исчезновения.

Сколько бы его ни искали, я знала, что он никогда не появится.

– Тебе следует пойти, – внезапно сказал Лирой, напугав меня.

Я перевела взгляд на него. Он читал книгу на диване в одной из наших гостиных. Голова его Стража покоилась у него на коленях, а голова Томаса Сент-Клера – на плече. Он был бледен. С тех пор как его освободили из камеры Лондонского Тауэра, он почти не ел, и по темным кругам под его глазами я знала, что ночью он плохо спал. Тем не менее он изо всех сил старался улыбнуться мне.

– Что? – спросила я. Я тоже читала книгу, но за несколько минут не перевернула ни одной страницы.

– Они собираются стереть память этому парню Красной крови, – сказал он. – Уверен, ему бы хотелось, чтобы ты была там.

– Если бы мне пришлось пройти через нечто подобное, – добавил Томас, устремив прищуренный взгляд на меня, – мне бы хотелось, чтобы меня сопровождали.

– Так и будет, – повторила я, впиваясь пальцами в страницы. Голос надрывался, срываясь с моих губ. – Его дядя будет рядом с ним. После того, как… все закончится, он вернется в Венгрию. Он уедет.