Вальс ведьмы

– Это наша квинтэссенция, то, что делает нас такими, какие мы есть, что делает нас волшебными. Люди Красных кровей называют это душой, – объяснила я. – Для вас эта теория состоит только из четырех элементов. Для нас эфир – это пятый элемент Теории Темперамента.

– И какому органу он соответствует?

– По этой причине это неполная теория. Я не знаю, никто не знает… – Я заметила глаза моей матери, которые сияли. – Или знал.

– Сначала мы думали, что все дело в мозге. В нем содержался наш интеллект, но мы ошиблись. Затем мы подумали, что, возможно, пятый элемент и вовсе не был нужен, что мы можем получить его с помощью круга призыва из четырех… и снова ошиблись. – Она покачала головой, как будто снова столкнулась с этой ситуацией. – Но потом… мы решили, что, возможно, эфир не может соответствовать органу, потому что это не то, что можно запереть. Это было нечто, чья сущность связана с жизнью. Так что мы поняли, что, если мы хотим провести призыв вместе с четырьмя органами, соответствующими четырем алхимическим символам, мы должны пожертвовать жизнью, чтобы предложить эфир и чтобы мы могли завершить теорию.

Тринадцатый издал низкое, угрожающее мяуканье, и я почувствовала, как ладони Андрея вспотели напротив моих. Несколько фраз назад он перестал дышать.

– Вы… вы сделали это? – прошептала я.

– Конечно, нет, – возразил отец, хотя его глаза не отрывались от колеблющегося пламени свечей.

Я потрясла головой, пытаясь упорядочить свои мысли. Фигуры моих родителей, которые сияли, как золото, в воспоминаниях стольких представителей Черных кровей, для меня сейчас были не более чем плотными липкими тенями.

– И чего вы надеялись достичь этим призывом? – спросила я спустя целую вечность.

На этот раз, что удивительно, ответил мой отец.

– Философский камень.

– Что? – воскликнула я, повышая голос. У меня вырвался нервный смешок, который вызвал ледяные взгляды со стороны моих родителей.

Андрей тоже широко раскрыл рот. Я знала, что ему было знакомо это слово, этот термин был также известен и среди Красных кровей, даже несмотря на то, что для них он имел другой смысл. Единственное, в чем мы сходились, так это в том, что это была гребаная легенда.

Я чуть было не расхохоталась.

– Вы… вы сошли с ума, – в ступоре пробормотала я, качая головой. – Философского камня не существует, никто не смог его создать.

– Мы узнали как, – тихо ответила моя мама.

На этот раз мои губы изогнулись в насмешливой улыбке, но смех застрял у меня в горле, когда я увидела их выражения лиц. Они говорили серьезно. Это была не надуманная шутка, в их глазах была правда и доля сожаления.

Философский камень для людей Черных кровей был величайшим символом силы, чистой магии, неконтролируемой, не требующей крови, зелий или чар. С ним не приходилось носить связки омелы, чтобы попасть на священную землю, не требовалось знать незнакомый язык, чтобы произносить проклятия. Философский камень превращал любого, у кого он был, в бога.

Я слышала истории о нем, когда была маленькой. Даже помню, как вместе с братом и сестрой, вскоре после убийства моих родителей, сама захотела создать его, чтобы вернуть их к жизни. Это был единственный раз, когда тетя Эстер позволила нам возиться с кастрюлями и сковородками на кухне. В то время я не знала, что это будет означать, но сейчас знала. Холодный поток окатил меня с головы до ног.

– И что-то столь… опасное вы решили занести в чертову тетрадь? – завыла я, все еще не в силах поверить в это. – В пределах досягаемости любого?

– Мы хорошенько ее припрятали, – сурово возразил мой отец. – К тому же мы не планировали умирать так скоро.

– Для гениев вы были довольно недальновидными, – заметил Тринадцатый.

На мгновение я перестала видеть своих родителей, оставив эту комнату в поместье в Диком саду, чтобы погрузиться в свои воспоминания. Когда моих родителей убили, тетя и дядя продали особняк недалеко от Гайд-парка, где мы жили, и я переехала к ним. Я знала, что часть вещей была продана или увезена в Шэдоу-Хилл, загородный особняк Сен-Жермен, но рукописная тетрадь, тетрадь, которая принадлежала моим родителям… моя тетя сохранила бы ее, она бы стала для нее предметом гордости, даже если бы тетя Эстер не удосужилась взглянуть, что было написано внутри. Если она и в самом деле не продала ее, значит, тетрадь могла бы стоять в библиотеке, на любой из десятков книжных полок особняка. На вечеринках, которые она устраивала сейчас или в прошлые годы, любой, Красной крови или Черной, мог найти и прочитать ее. Если тетрадь была дома, она бы никогда не узнала об этом.

Я вздохнула и опустила руки. Андрей повторил за мной, держа мои ладони в своих. Если один человек был способен пожертвовать тремя невинными людьми ради проклятой теории о том, чего даже не должно существовать, что он сможет сделать с Философским камнем, окажись он в его распоряжении? Воздух вокруг меня стал тяжелым, мне казалось, будто гигантскими невидимыми пальцами меня толкает вниз, в преисподнюю.

– Вы даже не представляете, что вы наделали, – пробормотала я, поднимая взгляд на своих родителей.