Валтасар. Падение Вавилона

Вавилоняне были откровенно разочарованы внешним видом этого прославленного по всему верхнему миру города. Их называли семистенными, однако на самом деле крепостные валы построенного на скалистом холме города лишь при большой фантазии можно было назвать стенами. Скорее это были отдельные бастионы, прикрывавшие то или иное направление и соединявшие, точнее, связывавшие в единое целое отвесные склоны. Конечно, укрепления были мощные, но варварские, сложенные из огромных необработанных камней, скрепленных известкой, замешанной на твороге и яичных желтках. Если быть снисходительным, то подобных оборонительных поясов действительно насчитывалось семь рядов, однако с точки зрения возможности взять город штурмом, как презрительно выразился Хашдайя, Навуходоносор здесь долго мучиться не стал бы. Правда, добавил родственник, если знать, каким образом город в изобилии снабжается чистой и на удивление вкусной водой?

Это была тайна из тайн, но как бывает со всякой тайной, известной более чем одному человеку, торгующие в Экбатанах вавилонские купцы объяснили, в чем секрет. Вода попадала в город самотеком, по подземному туннелю из горного озера, расположенного выше Экбатан. Неплохо было бы осмотреть берега этого озера, предложил Хашдайя, и попытаться отыскать вход в подземный водовод, однако это было слишком опасно.

Базар в Экбатанах располагался к северу от верхнего замка, неподалеку от широкой площади, на которой возвышался внушительных размеров храм огня. Это был огромный комплекс, в который входило главное святилище и несколько капелл, посвященных тому или иному амеша-спента[69] – светлым духам, входившим в окружение Ахурамазды, а также хозяйственные и жилые помещения и дворики для жрецов и паломников. Посвященное премудрому Господу сооружение поражало размерами и монументальностью, о нем немало говорили в Вавилоне. Все деревянные части были из кедра и кипариса. Балки, потолки, колонны в портиках и перистилях[70] обшиты золотыми и серебряными пластинами, как, впрочем, и крыша, ослепляюще блиставшая на солнце. В храме совершалось главное государственное таинство – поддержание священного огня и изготовление «хаомы».

На рынке возле храма дозволялось торговать только чистыми товарами: плодами земли, мясом и шкурами полезных животных, предметами, изготовленными из тех богатств, которыми земля щедро делилась с людьми. Лавки в арочных нишах были собраны в радиальные ряды и заглублены в землю, так что в самые жаркие дни там хватало и тени и прохлады. На перекрестках были устроены небольшие бассейны с фонтанчиками, куда по арыкам поступала вода. Возле одного такого оазиса толпились люди.

Нур-Син подошел поближе и услышал напевный голос киссахана – рассказчика, повествующего о приключениях славного Сиямака, сына первочеловека Каюмарса, рожденного из пота Ахурамазды. Был у Сиямака друг звероподобный Гаубарава, вместе они совершили немало подвигов.

Хашдайя дернул Нур-Сина за рукав – пора идти, однако посол выразительно поморщился и приложил палец к губам. Потом шепнул:

– Послушай, как они переделали историю Гильгамеша. Это забавно.

Между тем киссахан нараспев рассказывал многочисленным слушателям, как во исполнение совета отца, открывшего Сиямаку, как можно приручить дикого человекозверя, тот отыскал блудницу Шаумат и привел ее в лес, где кормился Гаубарава.

День они сидели в засаде, другой, наконец приходят звери, пьют у водопоя. Пришел и Гаубарава, чья родина горы. Вместе с газелями ест он траву, вместе с зверьми к водопою теснится.

«Вот он, Шаумат! – воскликнул Сиямак. – Расрой свое лоно, свой срам обнажи, красу твою пусть постигнет! Увидев тебя, подойдет он – не смущайся, прими его дыханье. Распахни одежду – он на тебя ляжет. Дай ему наслажденье – дело женщин. Покинут его звери, к тебе прильнет он желанием страстным».

Хашдайя вновь поторопил свояка. Тот нервно отмахнулся.

«Шесть дней миновало, семь дней миновало – неустанно Гаубарава познавал блудницу. Когда же насытился лаской, к зверью обратился. Увидав пресыщенного, убежали газели…»

Нур-Син вздохнул и двинулся вслед за декумом.

Товаров на рынке было множество, со всех концов верхнего мира их доставляли сюда многочисленные купцы, среди которых заметно преобладали выходцы из Вавилона. Один из завсегдатаев рынка и указал благородному Нур-Сину ювелирных дел мастера, чьи изделия отличались совершенством и разумной ценой. Действительно, таких изящных, отличавшихся тончайшей работой браслетов, какие ему показали в этой лавке, послу встречать не приходилось. Золотой наручный браслет, который он приобрел для Луринду, представлял собой широкий обод, заканчивающийся двумя львиными головами. Тонкость прорезки деталей была поразительна, вставленные вместо глаз мелкие самоцветы придавали зверям живинку и странную завораживающую притягательность.

Хашдайя отвлек заглядевшегося на браслет Нур-Сина.

– Послушай, брат, – так нередко называл он родственника, – давай-ка выбираться отсюда.

– Что случилось? – не отрывая глаз от украшения, спросил Нур-Син.

– Только что видел Шириктума. За сегодня второй раз.