Валтасар. Падение Вавилона

Официальное представление вавилонского посла произвело на Нур-Сина более чем странное впечатление. Торжественное, с прижиманием свитка к груди и клятвенным подтверждением дружбы, заявление о согласии Набонида на участие в совместном походе против Лидии оставило дряхлеющего царя равнодушным. Он вообще говорил мало, больше слушал, вопросы задавали его сановники. Пару раз Астиаг поинтересовался здоровьем того или иного вавилонянина, с которым ему приходилось встречаться во времена Навуходоносора. Узнав о смерти Набузардана, царь поджал губы и совсем сник. Так и сидел, вперив взгляд куда-то поверх головы посла, словно в который раз пересчитывал капители колонн, поддерживавших покрытый голубой лазурью потолок, на котором были выведены золотые звезды. Оживился, когда кто-то из придворных спросил Нур-Сина, как он находит здоровье Манданы? Выслушав ответ, Астиаг сам принялся допрашивать посла, какая хворь с ней приключилась, чем сын Набузардана помог ей, что такое настой из семи трав? Потом неожиданно спросил – знакомо ли послу средство от старости? Может ли он вернуть Астиагу юные годы?

Нур-Син ответил, что человеку не под силу изменить ход времени, после чего Астиаг потерял всякий интерес к происходящему.

Глава 4

Несколько дней Нур-Син ждал ответа на представленные предложения, касающиеся войны с Крезом. Верхний замок отмалчивался, правда, и ночные концерты прекратились. Тогда посол обратился с просьбой к мидийскому царю позволить посланцам Набонида вернуться на родину, однако и с разрешением долго тянули. Между тем вавилонские купцы, а за ними ремесленники, учителя, врачи, провидцы и толкователи снов, осевшие в Мидии, прибывшие сюда добровольно и по найму, начали спешно покидать Экбатаны. Снимались по ночам, за пределами города сбивались в караваны и скорым шагом под надежной охраной, которую нанимали в складчину, двигались в направлении страны Парсуа, далее берегом реки Керхе, пока не добирались до земель Элама, все еще номинально числившегося под рукой вавилонского царя.

Царскую грамоту с долгожданным разрешением выехать в Вавилон доставил гонец из самых низких, грубых. Это было явное свидетельство того, что царь не желает больше видеть в своей столице людей бывшего дружественного государства.

Вечером того же дня Нур-Сину донесли еще об одном странном событии, случившемся в Экбатанах. Царь персов Кир, до той поры тянувший с отъездом из столицы, вдруг внезапно заторопился и, получив согласие царя, назначил выезд на конец текущей недели.

Ночью на подворье, где все это время размещалось вавилонское посольство, тайно пробрался посланец Кира и передал Нур-Сину письмо. В нем персидский царь сообщал, что дорога на Вавилон, по которой посольство прибыло в Экбатаны, за последнее время стала очень опасной. Кир предупреждал, что в горах развелось множество разбойников, что сладу с ними никакого нет, так что, если посол желает без всякой опаски отправиться в путь, то может присоединиться к нему, Киру. Царь персов давал слово защитить благородного Нур-Сина от лихих людей. На словах посланец Кира объяснил, что выехать следует открыто, следовать северным путем в сторону земель Даиферна. Его господин выделит вавилонянам провожатого, который поможет посольству в нужный момент сменить маршрут. Путь через Персию, конечно, длиннее, однако там многознающий Нур-Син может увидеть много такого, о чем он и не слыхивал.

Это было более чем приглашение. Это было предупреждение. Если совместить изложенное в письме с тем, что народ в Экбатанах вдруг заметно присмирел, чужаки начали спешно сниматься с насиженных мест, а простолюдье скупать товары на рынке, становилось ясно, что в Мидии затевалось что-то грозное. Офицеры решили, война с Вавилоном, о которой в открытую начали поговаривать на рынках, дело решенное, но этот ответ никак не укладывался в наблюдения, которые Нур-Син сделал за время пребывания в Мидии. Страна явно не была готова к большой войне. Никто из сильных при встречах с Нур-Сином даже не заговаривал об этом, как ни пытался Нур-Син прояснить этот вопрос. Ответ был один и тот же – нам не до Вавилона. А Гарпаг, опившись темным вавилонским пивом, как бы ненароком проговорился – нам бы свои головы сохранить. Это уже был не намек, а прямое свидетельство обострения раздоров в верхушке мидийской знати.

Нур-Син ответил Киру согласием. По взаимной тайной договоренности посольство выехало на несколько дней раньше Кира. Распорядитель верхнего замка даже стражу не выделил – примета хуже некуда, так что проводник Кира оказался более чем кстати. В полдень следующего дня провожатый круто повернул на юг и по известным только ему тропам довел вавилонян до небольшого местечка, где они затаились в ожидании Кира. Персидский царь появился на следующий день. Его кортеж, состоявший исключительно из всадников и подвьючных лошадей, двигался настолько ходко, что уже через пару недель они добрался до границ Персии.