Вам доверяются люди

Быстроглазый продавец, словно стерев с лица нагловатую ухмылку, доверительно наклонился через прилавок:

— В апреле будет новый завоз. Вы наведайтесь. Случается, кто-то своего заказа не выкупит — мы тогда в продажу пускаем…

Он выпрямился, посмотрел на расстроенного Львовского и уже обычным, профессиональным тоном добавил:

— Или, если угодно, могу еще предложить телевизор «Заря». Очень недорогой и компактный. Они без всяких заказов… стоят.

— Именно — стоят! — насмешливо подхватил кто-то сзади.

— Не берите, не берите! — отчаянно зашептал Костя. — У него корпус металлический, звук как из трубы и вообще… да они всюду есть, никто не покупает.

Львовский, сняв шляпу, отер платком высокий, с большими залысинами лоб.

— Ну что ж, приду в апреле… — грустно сказал он.

Первой отошла от прилавка Ольга Викторовна, за ней — Львовский; Костя еще замешкался, с увлечением смотря, как продавец демонстрирует кому-то работу комбайна «Жигули».

— Вы для жены… ищете? — спросила Круглова, поднимая на Матвея Анисимовича свои широко расставленные горчичного цвета глаза.

— Да. Глупо вышло, что…

— Нет, не глупо, — твердо возразила Круглова, — вы же видели, как все… В общем, я не раз наблюдала: вот очередь, толпа, все врозь, каждый о себе, готовы, кажется, затоптать друг друга. И вдруг откроется чья-то беда — и как живой водой людей омоет!

Матвей Анисимович с любопытством слушал ее.

— Живой водой?

— Ну да… в сказках так говорится. А я в жизни видела. Вот недавно в пригородном поезде ехал такой старичок… даже не очень, я бы сказала, симпатичный. Ворчал все, зачем молодежь поет да зачем девушки брюки носят. А ехали строители — штукатуры, маляры, им же без брюк невозможно… Он ворчит, а они, конечно, в долгу не остаются, отвечают, и даже довольно грубовато подсмеиваются. И тут контроль: «Предъявите билеты». Все предъявляют, а старичок шарит, шарит по карманам, в лице переменился, даже вспотел весь — нет билета! Уж и контролер его успокаивает: «Вы, папаша, не волнуйтесь, ищите спокойненько и найдете…» А старичок, наверно от этой доброты, совсем размяк, как заплачет! Но плачет, а рыдает даже… и приговаривает: что, мол, билет, я весь кошелек потерял, теперь и в Москву не попасть, и домой не вернуться… Ну, и что ж вы думаете? Эти самые ребята с девчатами, которые над ним только что потешались, тут же собрали ему денег и на штраф и на билеты туда-обратно и, кажется, еще десятку выдали про запас… И проводить его вызвались!

Она рассказывала бесхитростно, не сообразив, как обидно для Львовского даже отдаленное сравнение с расплакавшимся стариком. Но Львовский и не подумал оскорбиться. Он с удовольствием смотрел в доброе, открытое лицо женщины и думал: «Сама ты, наверно, очень хорошая, если умеешь видеть, когда человека живой водой сбрызнули!»

Подбежал Костя:

— А «Жигули» эти все-таки здорово сделаны! И экран там не чета рекордовскому! — Он мельком взглянул на Львовского и торопливо добавил: — Но, конечно, эта штука не для квартиры..

— Ладно, теперь пошли наверх, за пальто, — сказала Круглова.

И тотчас все оживление Кости как рукой сняло.

— Ой, мам, далось тебе это пальто! — заныл он. — Ну не хочу я пальто, можешь ты это понять? У нас в школе ни один мальчишка пальто не наденет.

— А в чем же они ходят?

— В куртках.

— Хорошо, купим куртку.

— А куртка у меня есть, зачем покупать?

Львовский прервал спор:

— Давайте поднимемся, посмотрим, что есть. Никто же не заставит нас покупать, если не понравится.

В отделении мужской верхней одежды было не менее людно, чем там, откуда они только что пришли. И опять Костя, быстро ныряя то в одну, то в другую группу людей, толпившихся у барьеров, где длинными рядами висели всевозможные пальто и полупальто, вернулся очень довольный:

— Ничего тут нет!

— Вот и неправда, — сказала Ольга Викторовна. — я сейчас видела хорошую куртку на байковой подкладке… Ну-ка, иди сюда.

Она уверенно двинулась куда-то в сторону, и Костя уныло потащился за ней.

Куртки были двубортные, из толстого полудрапа, который назывался как-то мудрено, но выглядел очень прилично. Даже Костя, как ни старался привередничать, не нашел убедительных доводов, чтобы опорочить серую, в крупную елочку куртку, которую продавщица обдергивала на нем, приговаривая:

— Будто на него и шили! Вы поглядите, мамаша, — сидит свободно, рукава длинные… А карманы — видите? — как на бекеше, продольные, не так быстро оттягиваются…

Костя, которого женщины вертели во все стороны, молча кусал губы. Львовский, издали наблюдая за процедурой примерки, сказал:

— Куртка, по-моему, хорошая, но действительно через недельку в ней будет жарко.

— Я же говорю, ни к чему это! обрадованно воскликнул Костя.

— А осенью не достанете, — недовольно возразила продавщица. — Куртка, ничего не скажу, осенняя. И если зима не суровая, то и зиму проходит. Можно следующий размер взять, тогда и на два года хватит.

— Это разумно, — согласился Львовский.

Продавщица выписала чек, и Круглова, сказав: «Подождите меня здесь, хорошо?», пошла к барьеру напротив, где торговали прорезиненными плащами.

— Ну к чему еще плащ? — беспокойно сказал Костя.