Вам не понять – вы же офицер

– Вот и позаботься, Гармонин, чтобы эксперты эту справку как можно дольше не выдавали. Ну, хотя бы дня три, а то и пять. А остальным, если вас спрашивать будут, объясняйте, что не закончили исследование, оттаивает труп, что это не кусок говядины, а промерзший за зиму мужчина в пять пудов.

– С экспертами врач здешней базы дружит. Он в заочной ординатуре военно-медицинской академии на судмедэксперта учится. Ему эксперты всё скажут, – продолжает перечить Гармонин.

– Вот! Этому ученому ты все в первую очередь и объясни! Расписку о неразглашении данных предварительного следствия у него отбери. Если хочет дальше учиться, то должен молчать, как покойный Парнеев. А пока… Слышали? Всех касается! На вопросы командиров, знакомых баб, местных жителей и прочей общественности о причинах смерти Парнеева отвечать, что они и сами всё видели, когда труп нашли. Что зарезали голубчика да голову аж до крови разбили. А подробности эксперты позже точнее скажут. Всё! Завтракать идем.

За столом командира дивизии, куда мы во главе с Шефом приглашены, завтрак проходит неторопливо.

Кто знает, что такое завтрак в летной столовой? Авиаторы, конечно, знают. Но что такое завтрак командира, принимающего вышестоящее командование, знают даже не все авиаторы.

Мне такие командирские столы видеть доводилось. И сидеть за ними тоже. Поэтому, не шибко засматриваясь на сыры, колбасы, окорока и буженину, яйца, фаршированные рыбой и рыбу, фаршированную чем-то еще, соленые грибки, черемшу, папоротник, и т. д. и т. п., от чего отвыкли в карточно-дефицитном Арканске коллеги, пододвигаю к себе скромную тихоокеанскую селедочку с лучком под постным маслицем. Среди серебристо-розовых кусочков переливаются красно-белым перламутром и чем-то желто-стеклянным ее же, селедочкины, молоки и икра.

Из предложенных пяти или шести вторых блюд прошу принести двойную порцию жареной рыбы без гарнира. Мозги перед напряженной работой настойчиво требуют фосфора. От третьего блюда отказываюсь. Не хочется расстраиваться – вдруг, как в курсантские времена, подадут чай с запахом сухофруктов, имеющих обыкновение застревать в носиках военных чайников после подачи в них компота на вчерашний обед. Душу греют лежащие в портфеле кипятильник, граненый стакан и пачка натурального молотого кофе.

Завтрак приятен, но почему-то все же завершается.

Первыми, пожелав остающимся приятного аппетита и по-свойски нежно поблагодарив официанток, из-за стола отпрашиваются офицеры штаба дивизии.

Комдив остается с Командующим и сопровождающими его членами комиссии.

Следом, соблюдая тот же ритуал, поднимаются офицеры штаба армии, прибывшие с командармом. Их тоже милостиво отпускают.

По кивку Уточкина мы тоже начинаем заканчивать, дабы оставить Шефа в интимном уединении с авиационным руководством. Но Агафонов, явно вопреки ожиданиям комдива и командарма, нас просит остаться. Что-то сложилось в его руководящей голове, пока он сидел, не прикасаясь к закускам, и на сладкий чай налегал – после вчерашнего, наверное.

Напряженное молчание застревает где-то между прокурором и командармом. Чего-то ждут друг от друга.

Не выдержав затянувшейся тишины, просит разрешения выйти из-за стола комдив. Командующий его не отпускает.

Видимо, информацию о результатах вскрытия трупа ждет командарм, а прокурор ждет, когда же уйдет свита командарма и комдива.

Дождавшись, Шеф нарушает свое давешнее указание.

Серьезным до дурашливости тоном говорит:

– Товарищ Командующий! Дайте слово коммуниста и офицера, что из всего, о чем узнаете, ничего не скажете ни жене, ни любовнице, ни собственным заместителям, а особенно политработникам, пока вон тот (указывает на меня) в очках старший лейтенант не разрешит. Он у нас уголовное дело примет к производству.

Командующий хмурится, потом видит, как увлеченно, не отрывая взгляда от тарелки, я разбираю двумя вилками жареного хека, и добродушно ухмыляется.

– Даю слово!

– Так вот, товарищ Командующий, нам уже известно, что младший сержант Парнеев Григорий Григорьевич убит двумя выстрелами из автомата в грудь навылет.

Командующий осматривается выпученными глазами по сторонам и дает волю эмоциям.

Кроме наших, Шефа и комдива рядом никого. Только официантки гремят посудой в противоположном углу столовой.

Командующий не плюется и почти не матерится, хотя, как генерал-полковник авиации, все это делать умеет. Он орет громким шепотом:

– Да здесь! Здесь, б^***ь, за КПП в «Шанхае»! Не то что ствол, водородную бомбу найти можно! Здесь же вокруг бичи и зэки живут! А офицеры с прапорщиками от них немногим отличаются! Одна половина на бичевских дочках жената, а у другой половины родители зэки! Официантки, б^***ь, которые из местных, всё недоеденное офицерами уносят своим хахалям, что с приисков зимовать спускаются! А уж те люди лихие! Здесь в любом доме охотничьи стволы имеются, в том числе нарезные! Да тут…

Выдохнув раздражение, государственный человек берет в нем верх, говорит уже не шепотом, но еще тише.