Вам суждено всегда быть вместе

— Есть слово для разрушительного духа, — сказал я. — Что-то вроде… полиантуса.

— Это цветок, — подсказала Сторми.

— Или, возможно, полтрун.

— Это малодушный трус, — сказала она.

— Полонез?

— Польский танец.

— Ну, я всего лишь повар.

Скандал на втором этаже, казалось, утихал.

— Полтергейст, — сказала Роберта.

— Нет, — ответил я, — не думаю.

— Это так, всё верно, — сказала Сторми.

— Полтергейст, — настаивала Роберта.

Я покачал головой.

— Нет, мне так не кажется.

Кристен посмотрела на меня, как на кандидата в Зал славы идиотов, и это был взгляд, который я видел раньше на лицах множества милых девушек.

— Что с тобой не так? Конечно, это полтергейст.

— Я думал, ты не веришь в приведения, — сказал я.

— Не верю. Мы говорим не о том, что случилось наверху. Мы говорим только о слове.

— Ну, — спросил я, — если то, что было наверху, не поллиноз, то что это было?

— Сенная лихорадка, — произнесла Сторми, определяя слово поллиноз.

— Полтергейст, — повторила Роберта. — Но мы никогда не должны говорить о том, что это было, если хотим, чтобы у нас всё было хорошо.

— Полоний, — предложил я.

Сторми сказала:

— Радиоактивный элемент.

Избитая женщина продолжила:

— Нам лучше сказать, что Курт разнёс комнату, когда был жив. Также побил меня немного, подарив мне все эти синяки, фингал под глазом. Затем попытался отвести Кристен в сарай, в старый холодный подвал глубоко под землёй, где он убил бедную Ханну и повесил её тело, где он бы вскорости убил и подвесил и меня. Мы скажем, как я добралась до него, я вся была без ума от страха, и мой разум переклинило, и я зарубила его, чтобы спасти Кристен.

Начав снова сильно трястись, Роберта разрыдалась.

Кристен обняла её рукой и сказала:

— Ты спасла меня.

В доме всё стихло.

До того, как кто-то из женщин начала интересоваться, как мы со Сторми оказались наверху, моя девушка их опередила и произнесла:

— Теперь всё кончено. Вы двое ждите здесь. Мы выедем на шоссе, где работают сотовые телефоны, и вызовем полицию.

По моему опыту, духи действительно злых людей не задерживаются в этом мире надолго, если вообще задерживаются. Когда они сопротивляются переходу на Другую сторону, то их забирают против их желания, как коллектор у какого-нибудь должника, которому он должен большую сумму денег.

Так как я не мог поделиться этим знанием с теми женщинами, не раскрыв того, что я не просто повар, и беспокоился, что мы оставляли их здесь настолько испуганными.

— С вами здесь всё будет в порядке? Солнце очень жаркое. Вы можете зайти под тень крыльца. На крыльце будет безопасно.

— Я останусь прямо здесь, — сказал Роберта, — и к чёрту крыльцо.

— Всё закончилось, — заверил я её. — На самом деле. Вы можете зайти под тень тополей. В смысле, если вы не считаете, что на крыльце безопасно. Но там безопасно. Крыльцо, в смысле.

Кристи одарила меня смесью жалости и раздражения. У Сторми она спросила:

— Машину обычно водишь ты или он?

— Я поведу, — ответила Сторми. — Пошли, Одди.

Я со Сторми отправился к тополям, но затем мне пришлось сбегать к Роберте и вернуть её скалку. На Кристен я больше не посмотрел.

Глава 6

Пока Сторми везла нас на ярмарочную площадь, я позвонил шефу полиции Уайату Портеру, который был мне как отец, и рассказал о том, что произошло, когда и где. Как обычно, он должен был сделать всё, чтобы исключить меня от официальной версии.

На автостоянке ярмарочной площади Сторми захотела посидеть в тишине с поднятыми стёклами и включённым кондиционером. Мы наблюдали, как вечерний свет темнел от персикового к абрикосовому и затем к вишнёвому, и через несколько минут она закрыла глаза, после чего я посмотрел не на красочное западное небо, а на неё.

В конце концов она сказала:

— Когда мы закончим школу и начнётся реальная жизнь, ты можешь продолжать быть поваром блюд быстрого приготовления?

— Конечно. Почему нет?

— Со всем… со всем остальным в твоей жизни?

— Из-за этого всего остального работа повара позволяет мне сохранять рассудок.

— Раньше или позже это всё тебя погубит — что ты видишь, что ты можешь делать, что ты такое.

— Я постоянно работаю над этим и справляюсь всё лучше, — заверил я её. — Если мои упоротые родители не смогли свести меня с ума, я не слечу с катушек только из-за того, что могу видеть задержавшихся умерших.

— И видеть пророческие сны.

— Подумаешь, большое дело.

— И психический магнетизм, — сказала она, имея в виду ещё один мой дар, который не сыграл свою роль в приключении того дня.

Помолчав, я сказал:

— Возможно, то, чего ты действительно боишься, не погубит ли всё это в конечном счёте тебя.

— Возможно.

— Со мной не легко встречаться.

Она ничего не сказала.

Дальнейшее молчание было мучительным, и я в итоге разорвал его сам.

— Больше всего на свете я хочу не тебя. Больше всего я хочу, чтобы у тебя была счастливая жизнь.

Вдруг её густые ресницы заблестели слезами, которые она сдержала.

— Мне правда хочется собственный магазин мороженого.

— Ставлю, что у тебя будет сеть магазинов мороженого.

— Не так давно я была никем.

— Ты была кем-то для меня. Ты — всё.