Вампиры не обязаны... просить?

«Может, она тебе на самом деле дорога? Что!? Мне? Да, никогда! Ну… может чуть-чуть. — Иш Таб потопала ножкой по холодному бетону. — Ладно. Дорога, и сильно».

— Хорошо. Я пойду к нему и позвоню, но ты не приходи.

— Я остановлюсь вместе с тобой в квартире Хелены, — сказала Пенелопа.

— Это слишком близко.

— Иш Таб, хватит. Ты мне не мама.

Очевидно, нет, Иш Таб далеко не ангел.

— Ты права. Если бы она была здесь… — Какое наказание могли бы придумать ангелы? — Она бы… ткнула тебе в глаз! Угу! Точно!

Пенелопа издала какой-то звук, напоминающий слово «неважно».

— Пенелопа, знаешь, ты мне, как сестра, только не такая раздражающая, и с сердцем человека. А ещё совестью. Но Творец же не обделил тебя разумом. Или обделил? Кинич — вампир. И он больше всего хочет сожрать тебя, словно десятилетний ребенок, который готов нырнуть в бассейн с кусочками именинного пирога, M&M's и ванильного мороженого. И видеоиграми, хотя их есть не будет, но ты поняла.

— Иш Таб, я могу помочь. Разумом я понимаю, что нужно держаться подальше, но всем остальным тянусь к нему, веря, что стоит мне ему довериться… Довериться нашей любви, и всё получиться. Когда должна была, я не доверилась, и всё стало куда хуже.

— Пенелопа, приближаться к моему брату смерти подобно. Мне семьдесят тысяч лет, и тебе стоит поверить моим словам.

— Иш Таб, ты не…

— Да, я… Погоди. Почему мы вообще об этом говорим? Знаешь, я никогда не понимала людей, желающих умереть. Серьёзно. Вот животные никогда не хотят, но вы, люди… Стала бы собака спрыгивать с Эмпайр-Стейт-Билдинг? А бурундуки? Ты никогда не увидишь, как эти маленькие ублюдки лезут на гору Эль-Капитан[19], хотя они чокнутые. И злые, очень злые. Отчего Элвин и все его попсовые, свитероносные друзья кажутся ещё отвратительнее. Я отвлеклась. Дело в том, что люди, которые не ценят дар жизни, меня раздражают.

— Я знаю, что вела себя, как дура, — призналась Пенелопа, — но могу думать только о Киниче. И схожу с ума. Сердце мне подсказывает, что он меня не убьёт. Это просто бред, Иши.

«Иши? Она только что дала мне первое в жизни уменьшительно-ласкательное имя?»

Внезапно на душе Иш Таб стало тепло и вязко.

— Зачем Вселенная, — продолжили Пенелопа, — и судьба нам столько подкинули, но мы всё равно были вместе, чтобы теперь он меня убил? Нам предначертано вместе спасти мир. Иш Таб, мы две части одной души, ты сама так сказала. Мы две половинки. И… — Она глубоко вдохнула. — Я не могу без него дышать. Боюсь, что через несколько дней я не смогу встать с постели. Или не выношу ребёнка. У меня словно… душа на части развалена. — Проклятье. Они не могли проиграть. Иш Таб придётся подключить Пенелопу к жизнеобеспечению, то есть к ежедневному очищению. — Прошу, Иш Таб. Попроси его мне позвонить.

— Хорошо, я иду к нему. Но держись подальше от его квартиры, и оставайся у Хелены.

Она повесила трубку и пошла обратно.

Пять минут спустя, Иш Таб вышла из лифта и услышала вопль, который превратился в противное бульканье, прямо из квартиры Кинича.

— Ох, святая стряпня!

Она забежала в квартиру и увидела Кинича, сгорбившегося над парой дрыгающихся ног.

— Кинич! Нет!

Она откинула его на пол и почувствовала, как искра сдерживаемой, злой энергии высвобождается из тела. Господь всемогущий! У Кинича почернели глаза, и нижняя губа задрожала, когда он уставился прямо на Иш Таб. Он был так же шокирован, как и она.

Иш Таб обернулась через плечо и с ужасом уставилась на жертву. Антонио? О, Боги! Только не он. Антонио лежал без сознания, а из его шеи текла кровь. Иш Таб кинулась к нему.

— Нет, нет, нет! — Она стянула вуаль и потянулась к его шее, но замерла. Чёрт возьми, она должна остановить кровотечение, но если прикоснётся к нему, не очистив разум, Антонио всё равно умрёт.

Закрыв глаза, она приказала темноте вернуться вглубь души, а не рваться наружу.

Ничего.

Дыхание Антонио ослабло, а кровь ещё сильнее потекла на пол.

— Ох, дьявол. — Может, ей удастся освободить тёмную энергию, а потом забрать обратно в себя, прежде чем он проснётся.

«Удачи, блин». После освобождения энергия всегда лучше прилипала к новому убежищу, и вытащить её было в десять раз труднее. «Не имеет значения, другого выбора нет». Иш Таб прижала вуаль к ране и задохнулась, почувствовав, как тело засветилось мощным светом, который циркулировал между ними. Внутрь и наружу. Наружу и внутрь. Словно… «Свет наших душ танцует». Какого?..

Иш Таб обернулась на Кинича.

— Проклятье, лучик, хватай телефон и звони этому вампирскому доктору.

— Какому доктору, — пробормотал он, так и лежа неподвижно на полу.

— На холодильнике номер, чего, не видел? — Когда Хелена последний раз звонила, сказала, что повесила номер в каждой квартире новообращённых. — Шевелись!

Она вернулась к Антонио, чувствуя себя загипнотизированной переплетением их душ и его изысканной мужской красотой. Она убрала назад его тёмно-каштановые волосы.