Вампиры не стареют: сказки со свежим привкусом

– Я не забыла, – ответила мама.

Энни-Рут покрылась мурашками от страха, несмотря на жару, а вот Беа почувствовала растущее внутри нее любопытство. Им всегда говорили, что единственное, что способно убить Вечных женщин, – мужчины, ходящие по дорогам мертвых и стремящиеся к перекресткам. Не чеснок, не святая вода, не солнце, не оборотни, не серебро, не какие-нибудь там колья.

Только Бароны Тени.

Но Беа даже не знала, как они выглядят, пока этот молодой человек не оказался у них на крыльце. У нее в голове Барон был какой-то отвратительной тварью, страшилищем, только и ждущим, как бы утащить их в страну мертвых. После сотого дня рождения, когда ей стали доверять настолько, чтобы позволить совершать вылазки в одиночку, мама вызвала ее на разговор: «Впервые ты почувствуешь настоящую опасность. Ты увидишь знак: ключ к перекресткам – клеймо на их темной коже».

– Почему Бароны тоже приглашены? – спросила Энни-Рут. – И почему вообще именно они принесли нам приглашение?

– Они не давали мне консультаций по списку гостей, дети, – рявкнула мама. – Это ночь, когда пять Районов собираются вместе. Все старые неприязни и обиды на время откладываются в сторону. Всё ради веселья и братства. Я ездила на такие балы каждый год с моей собственной мамой, пока она не окаменела.

– Кто еще там, мама? – прошептала Беа.

– Все народы со всего мира. Колдуньи со своими котелками, феи с зачарованными фруктами, сукуянты с огнем и все остальные. Это место – камертон.

Беа знала, что другие особенные народы странствовали по миру, но она редко встречала их на своем пути. Некоторые из ее ранних воспоминаний включали освобождение оборотня из медвежьих когтей на лужайке их дома в Колорадо, поимку мамой бу-хага, прятавшегося у них в шкафу в Лоукантри, наблюдение за ведьмой, пришедшей за кровью, чтобы подмешать ее в свои зелья, когда они жили в Кингстоне на Ямайке.

Водный экипаж встал в очередь к доку. Швейцар в смокинге помог им сойти на мраморный пирс.

– Держитесь поближе ко мне. Я поздороваюсь с несколькими знакомыми и представлю вас, а потом мы поедем обратно. Наш водитель будет ждать, – проинструктировала их мама.

– Так разодеться ради пяти минут, – проворчала Сора.

– Что, прости? – Мама сузила глаза.

– Ничего. – Сора отвела взгляд. – Просто говорю, какие мы все, ты и сестры, красивые.

– Так-то лучше, – мама разгладила подол своего платья, выпрямила спину, расправила плечи и развернулась. – Держитесь рядом. Особенно ты, моя пчелка. – Она бросила косой взгляд на Беа.

Вместительный бальный зал был наполнен красивейшими из людей, которых когда-либо видела Беа. Они прохаживались между обитыми бархатом игровыми комнатами, роскошными чайными салонами и балконами. На первый взгляд они все казались чрезвычайно эффектными, но при более внимательном изучении она стала замечать эксцентричные детали: многие держали бокалы с кровью и обнажали острые зубы, когда смеялись и улыбались; заостренные уши выглядывали из-под высоких нарядных головных уборов; некоторые лица мерцали, принимая различные формы, шеи и руки других окутывал рассеянный свет; были и те, рядом с кем летали тарелки с угощениями. Беа отмечала в голове каждую деталь, чтобы поделиться всем с Мэй и Птичкой, когда они вернутся домой.

Черно-белые светильники висели над ними, покрывая всех золотыми лучами света, а от музыки, которую играл духовой оркестр, Беа захотелось танцевать и найти кого-нибудь, кому можно шепотом задать все вопросы.

Мама направилась в глубь зала. Толпа начала раздвигаться в стороны перед ней – заметившие маму приветствовали ее, кивая с признанием, уважением и, если Беа это не показалось, страхом.

«Откуда все эти люди знают маму?» – спрашивала себя Беа, пока они неторопливо шагали по освобожденной для них дорожке.

Тела расходились в длинный широкий коридор, и в самом его конце стояла одна фигура.

На Беа вдруг обрушился такой страх, что ей показалось, будто земля вот-вот уйдет у нее из-под ног. На руках у нее приподнялись волоски. Зубы удлинились, готовые укусить, а на языке выступили шипы. Каждая ее частичка приготовилась бороться или бежать.

На человеке, ожидавшем их, была самая высокая шляпа из всех, что ей доводилось видеть, окаймленная качающимися черепами. Она была сшита из роскошнейшего, чернейшего бархата и отлично подходила к его прекрасной коже. Фалды его сюртука свисали сзади, а между очень розовыми губами торчала толстая сигара, окружая его клубами дыма. Ее отец сказал бы, что он как будто только что из гроба, готовый посетить самые великолепные из похорон.

Беа услышала, как ее мама сделала глубокий вдох.

– Добрый вечер, моя величайшая любовь, – проговорил мужчина сквозь дым своей сигары. – Ты просто загляденье. Сколько лет прошло? Наверно, около четырехсот.

«Величайшая любовь… Кто этот мужчина?» – Беа вгляделась в него. Всё больше вопросов возникало у нее в голове.

Мама поджала губы.

– Может, было бы лучше, если бы прошло пятьсот.

– И позволить тебе скучать по мне? Да ни за что.