Вампиры не стареют: сказки со свежим привкусом

Она кивнула. Его ладони легли на заднюю часть ее шеи. Почувствовав его кожу на своей, она вся затрепетала. Покалывание от его прикосновения напомнило ей те ощущения, что были у нее до того, как ее сердце остановилось. Прямо перед собой Беа видела глубокие тона его темной кожи. Его глаза всматривались в ее лицо, и она чувствовала, как он отмечает каждую деталь. Удары его сердца были такими громкими, что остались единственным шумом между ними.

Смотреть на него было подобно открытию чего-то совершенного нового в мире, которое она знала уже так долго.

Он наклонился к ней.

Она закрыла глаза.

Он прижал свои губы к ее, и его язык направляло самое восхитительное любопытство.

Гробы, или Как еще можно сохранить красоту? Зорайда Кордова и Натали С. Паркер

Вам наверняка знакома идея, что вампиры спят в гробах. По крайней мере, некоторые вампиры – такие, как отец всех вампиров, Граф Дракула собственной персоной, – спят в гробах. (Остальные предпочитают жуткие старые особняки или дешевые квартиры в подвалах.) В некоторых историях вампиры должны спать в своих собственных гробах с землей со своей могилы, потому что в обратном случае они ослабеют и умрут. В других – это способ оградиться от смертельно опасного для них солнечного света. И ничто не говорит: «Эй, я абсолютно бессмертен!» – так, как вид вампира, выбирающегося из собственного гроба! В чем бы ни была причина, вампиры, которым нужен их проверенный временем ящик для смерти, буквально привязаны к нему. Они не могут просто бросить его, даже если бы захотели! В своем рассказе Дониэль переосмысливает гроб самым магическим образом – превращая его в аптеку, которая переезжает на новое место каждые несколько лет. Беа одновременно привязана к своей семье и страстно желает стать самостоятельной, даже если ради этого придется сгореть.

Как далеко вы смогли бы зайти, чтобы обрести независимость?

Первое убийство Виктория Шваб

I

[Пятница]

У Каллиопы Бёрнс на голове облако кудряшек.

Это первое, что видит Джульетта.

Конечно же, есть еще много всего другого. Кожа у Каллиопы идеально гладкая, смуглая, в ушах – серебряные сережки-гвоздики, смех – этакое благодушное урчание, которое больше подошло бы кому-то раза в два больше нее, а еще она водит кончиком пальца правой руки по правому предплечью, когда о чем-то думает.

Всё это Джулс, естественно, тоже замечает, но первое, что она каждый день видит на уроке английского языка, когда занимает свое место на два ряда позади другой девочки, – это кудряшки. Весь последний месяц она смотрит на них, надеясь, что за ними случайно промелькнет щека, подбородок, улыбка.

Всё началось как какое-то ленивое любопытство.

Стюарт Хай – огромная школа, одно из тех мест, где любым изменениям легко остаться незамеченными. В ней почти триста одиннадцатиклассников, но в этом году лишь четверо из них – новенькие, представленные на собрании в первый учебный день. Трое из переведенных к ним были скучными и непримечательными, два качка с квадратными челюстями и робкий парнишка, не поднимающий глаз от своего телефона.

А четвертой была Каллиопа.

Каллиопа, которая открыто смотрела на собравшихся учеников, словно бросая молчаливый вызов. Каллиопа, двигающаяся по коридорам с уверенной легкостью кого-то, кто чувствует себя полностью в своей тарелке внутри своего тела.

Джульетта никогда не чувствовала себя так в своем теле, как и в любой отдельной его части, если уж на то пошло.

Через два ряда впереди темное облако кудряшек смещается, потому что девушка поворачивает шею.

– Мисс Фэйрмонт. – Голос учителя раскатывается по кабинету. – Смотрите в вашу тетрадь.

Класс хихикает, и Джулс опускает взгляд на свою контрольную, кровь медленно приливает к ее бледным щекам. Но сосредоточиться сложно. Воздух в кабинете спертый. В горле у нее пересохло. Кто-то слишком сильно надушился, кто-то постукивает карандашом, и этот ритмичный метроном действует ей на нервы. Трое жуют жвачки, шестеро ерзают на своих стульях, и она слышит шуршание хлопка по их коже, мягкое «фшшш» их дыхания, звуки тридцати студентов, которые просто живут.

У нее крутит желудок, хотя она позавтракала.

Раньше ей было достаточно этого, чтобы продержаться весь день, – единственного приема пищи. Так было раньше, но теперь голова у нее начинает гудеть, а в горло словно насыпали песка.

Наконец раздается звонок, и класс погружается в ожидаемый хаос, потому что все спешат на ланч. Но Каллиопа не торопится. И, подойдя к двери, она оглядывается – это движение такое будничное, словно она просто бросает взгляд через плечо, но ее глаза смотрят прямо на Джульетту, и та чувствует, как ее пульс заводится, словно упрямый двигатель. Другая девочка не улыбается, не совсем, но уголок ее рта чуть дергается вверх, и Джулс расплывается в широкой улыбке. А потом Каллиопа выходит, и Джулс сгорает от желания заползти под плинтус и умереть.

Она считает до десяти, прежде чем последовать за Каллиопой.

В коридоре движется поток тел.