Вампитеры, фома и гранфаллоны

Это более богатая книга, чем «Жалоба портного» Филипа Рота, с более широкой проблематикой и более сложными характерами, хотя связанные с сексом проблемы, поднятые в обеих книгах, сходны. Уэйкфилд рисует нам двоих озабоченных молодых парней из Индианы, и нам легко представить, как они встречаются с Александром Портным в отеле «Говард Джонсон», на полпути между Индианаполисом и Нью-Йорком. Если бы они друг с другом были вполне искренни, то согласились бы, что как любовники они никуда не годятся, и с горечью в сердце признали бы, что такие женщинам не нужны – нигде и никогда.

«Попутчики» – книга, воспроизводящая конкретный период истории, достаточно давние события, относящиеся к моменту окончания корейской войны. Сегодня практически каждая книга привязана к какому-то периоду, поскольку в современной Америке ни одна неделя не похожа на другую, тем более год на год.

В той книге множество поводов для почти животного смеха, но мне не кажется, что он возникает от ощущения счастья. Животный смех, как я понял, прикрывает печаль, силу которой мало кто из смертных способен вынести.

После серии довольно пошлых и неудачных сексуальных приключений один из героев Уэйкфилда, к примеру, слегка ранит бритвой себе оба запястья, после чего «…ручейки крови льются и сливаются, образуя густое маленькое озерцо». Это не смешно, и сцена по мере развития становится все менее забавной.

Герой принимается размазывать кровь по лицу, по груди под рваной рубашкой – как индеец, раскрашивающий себя перед началом торжественного акта, будь это битва, молитва или смерть.

Но закончим о сексуальной комедии. В книге никто не умирает, хотя многие и хотели бы или, во всяком случае, не имели бы ничего против. Репортаж Уэйкфилда о жизни в срединной Америке, как и можно ожидать, отличается отвратительной точностью и очарованием. Его герои с затуманенными сексом мозгами пропускают автомобили своих родителей через гигантскую пинбол-машину, где роль бамперов и флипперов выполняют стрип-клубы, таверны, бензоколонки, гольф-площадки и ларьки по продаже гамбургеров. Они ищут публичные дома, которые, как оказывается, закрыты уже много лет.

Время от времени герои романа возвращаются к своим безвкусно-чопорным родителям, отвергая все их попытки узнать, где находились их чада и что поделывали. Их желудки, уже достаточно изувеченные гамбургерами и пивом, буквально выворачивает, когда родители начинают интересоваться, когда же они наконец осядут, найдут в Индианаполисе приличную работу и приличных жен. И наконец, все венчает грандиозная автомобильная авария. И опять же, этот необузданно сексуальный роман вдруг становится романом совсем не о сексе, а об обществе настолько сером и однообразном, что для молодого человека секс становится единственным приключением, сопряженным хоть с какой-нибудь мерой волшебства.

Но когда секс оказывается просто сексом, молодые герои бегут – увы, к тем же отношениям, хотя и в другом месте. И начинают среди прочих вещей играть с такими опасными предметами, как автомобили и бритвы.

Сколько лет героям Уэйкфилда? Примерно столько же, сколько было Хемингуэю, когда он вернулся к срединной Америке – спокойный, раненый, истинный герой Первой мировой войны.

Эта таинственная мадам Блаватская

Мадам Елена Петровна Блаватская (1831–1891), мужеподобная русская дворянка, агрессивно настроенная против самого института брака, стала гражданкой США в возрасте сорока семи лет, после того как пять лет прожила здесь. Сделала она то, чтобы ее оккультные теории были более близки американцам.

В этот процесс натурализации, – писала она тетке, – ввергло меня мое изначальное предназначение; но, к своему полному удивлению и отвращению, я вынуждена была публично повторять вслед за судьей, словно какой-то попугай, следующую тираду: я навсегда, до конца своих дней отрекаюсь от всех форм послушания и повиновения императору России.

Репортер спросил мадам Блаватскую, замужем ли она.

– Замужем? – произнесла та. – Нет, я вдова, и, слава богу! Я самому создателю не хотела бы быть рабом, не то что мужчине.

Вот как она выглядела в глазах одного из своих почитателей в Нью-Йорке в 1873 году.