Вампитеры, фома и гранфаллоны

Низко поклонился ему Говинда. Слезы, которых он даже не чувствовал, струились по его старому лицу. Ярким пламенем горело в его сердце чувство глубочайшей любви, смиреннейшего поклонения. Низко-низко поклонился он до самой земли – перед неподвижно сидящим, чья улыбка напомнила ему все, что он когда-либо любил в своей жизни, что когда-либо в его жизни было для него дорого и священно.

(«Сиддхартха», 1922. Пер. Б. Д. Прозоровской)

Перевязка причиняла мне боль. Все, что с тех пор происходило со мной, причиняло мне боль. Но когда я порой нахожу ключ и целиком погружаюсь в себя, туда, где в темном зеркале дремлют образы судьбы, тогда мне достаточно склониться над этим черным зеркалом, и я уже вижу свой собственный образ, который теперь совсем похож на Него, на Него, моего друга и вожатого.

(«Демиан», 1925. Пер. Г. Барышниковой)

О, я понял все, понял Пабло, понял Моцарта, я слышал где-то сзади его ужасный смех, знал, что все сотни тысяч фигур игры жизни лежат у меня в кармане, я изумленно угадывал смысл игры, был согласен начать ее еще раз, еще раз испытать ее муки, еще раз содрогнуться перед ее нелепостью, еще раз и еще множество раз пройти через ад своего нутра.

Когда-нибудь я сыграю в эту игру получше. Когда-нибудь я научусь смеяться. Пабло ждал меня. Моцарт ждал меня.

(«Степной волк», 1927. Пер. С. К. Апта)

Чудесно! Гессе достались по-настоящему чуткие, свободно владеющие обоими языками переводчики на английский, и среди них – Майкл Ролофф, Хильда Роснер и Урсула Молинаро.

Поэтому так легко объяснить любовь американской молодежи к Гессе: он предстает перед молодыми американцами человеком прямым и открытым; книги его отлично переведены, и в них писатель внушает своим читателям и надежду, и веру в романтику. Молодежь с ног собьется, а в наши дни нигде не найдет ни первого, ни второго. Но это – лишь одно, так сказать, солнечное объяснение.

Есть и другие, более мрачные и глубокие, и ключом к их пониманию является самая главная, по мнению нашей молодежи, книга Гессе – очень германская, безнадежно устаревшая, донельзя хаотичная, именуемая «Степной волк».

Интересующиеся проблемой конфликта поколений размышляют о следующем: два ведущих персонажа «Степного волка» – Иоганн Вольфганг Гете (1749–1832) и Вольфганг Амадей Моцарт (1756–1791), которые являются во сне, как призраки.

А вот и пример старомодного диалога, над которым молодые предпочитают не смеяться. Здесь Гарри Галлер в танцзале знакомится с девушкой, которая говорит ему:

– Теперь мы пойдем и немного почистим твои брюки и башмаки, они в этом нуждаются. А потом ты станцуешь со мной шимми.

На что Гарри отвечает:

– Я не могу станцевать ни шимми, ни вальс, ни польку, или как там еще называются все эти штуки, я никогда в жизни не учился танцевать.

(Пер. С. К. Апта)

В самом заглавии романа «Степной волк» (волк, живущий в степях) есть нечто волшебное. Я словно воочию вижу одинокого первокурсника, приехавшего в знаменитый университет из маленького поселка с единственной бензоколонкой, и он впервые переступает порог большого книжного магазина. А вот он уже выходит из магазина с бумажным пакетом, и в нем лежит первая серьезная книга, купленная им самостоятельно. Это «Степной волк»!

Парень прилично одет, и у него есть деньги, но он страдает от депрессии, а к женщинам относится с опаской.