Ван Гог. Письма

Я все больше прихожу к убеждению, что о боге нельзя судить по созданному им миру:

это лишь неудачный этюд.

Согласись: любя художника, не станешь очень критиковать его неудачные вещи, а

просто промолчишь. Но зато имеешь право ожидать от него чего-то лучшего.

Нам следовало бы посмотреть и другие произведения творца, поскольку наш мир,

совершенно очевидно, был сотворен им на скорую руку и в неудачную минуту, когда он сам не

понимал, что делает, или просто потерял голову.

Правда, легенда утверждает, что этот этюд мира стоил господу богу бесконечного труда.

Склонен думать, что легенда не лжет, но этюд, тем не менее, плох во многих

отношениях. Разумеется, такие ошибки совершают лишь мастера – и это, пожалуй, самое

лучшее утешение, так как оно дает основание надеяться, что творец еще сумеет взять реванш.

Следовательно, нужно принимать нашу земную, столь сильно и столь заслуженно критикуемую

жизнь такой, как она есть, и утешаться надеждой на то, что мы увидим нечто лучшее в ином

мире.

492 note 54

Я постоянно упрекаю себя за то, что моя живопись не возмещает расходов на нее. Тем

не менее нужно работать; но знай, если обстоятельства сложатся так, что мне снова придется

заняться торговлей, я сделаю это без сожалений, если только смогу таким путем разгрузить

тебя.

Мурье передаст тебе еще два рисунка пером.

Знаешь, что хорошо бы сделать из этих рисунков? Альбомы размером в 6, 10 или 12,

вроде альбомов оригинальных японских рисунков.

Меня разбирает охота сделать такие альбомы для Гогена и Бернара…

На днях вечером я видел на Монмажуре очень любопытный красный закат. Лучи падали

на стволы и хвою сосен, уходящих корнями в расщелины скал, и окрашивали их в оранжевый

цвет, а другие, более отдаленные сосны мазками прусской синей вырисовывались на лазурно-

голубом, нежно-зеленом и синем небе. Тот же великолепный эффект, что у Клода Моне. Белый

песок и белые отроги скал под деревьями приобретали голубоватые тона. Мне хотелось бы

написать такую панораму – и вот первые наброски к ней. В этой цепи холмов чувствуется что-

то очень просторное, и она нигде не переходит в серый тон, а до последней гряды остается

зеленой или голубой…

Думаю, что для белого сада нужна белая рамка – холодная и резкая.

Знай, мне легче совсем бросить живопись, чем видеть, как ты надрываешься ради денег.

Конечно, они нам нужны, но стоит ли приобретать их такой ценой?

Видишь ли, христианскую идею о том, что человек «должен готовиться к смерти» (по

счастью, сам Христос, как мне кажется, отнюдь ее не разделял – по мнению тех, кто видит в

нем лишь помешанного, он любил людей и мир больше, чем они того заслуживают), лучше

выбросить из головы; разве ты не понимаешь, что самопожертвование и стремление жить для

других, когда это влечет за собой форменное самоубийство, есть грубая ошибка, поскольку в

таком случае мы невольно делаем наших ближних убийцами?

493

Я думал о Гогене и пришел вот к чему: если он хочет приехать сюда, придется оплатить

проезд и купить две кровати или два матраса.

Но поскольку Гоген – моряк, мы, вероятно, сумеем сами готовить себе еду.

Словом, проживем вдвоем на те же деньги, которые я трачу здесь один.

Знаешь, видя, что художники живут в одиночку, я всегда считал это идиотством.

Человек всегда проигрывает от одиночества…

Если Гоген согласится, надо вытащить его из бретонской дыры.

Это положит начало ассоциации. Бернар, который тоже перебирается на юг, наверно,

присоединится к нам. Знай, я постоянно мечтаю о том, чтобы ты возглавил ассоциацию

французских импрессионистов. И если я только смогу помочь художникам объединиться, я с

радостью уступлю первое место другим…

Чтобы прощупать почву и дополнить письмо, пишу и Гогену, но ни словом не упоминаю

обо всем сказанном и касаюсь только работы.

494 note 55

Читаю книгу о Вагнере, которую затем перешлю тебе. Какой художник! Появись такой и

в живописи – вот было бы здорово! Но он еще появится…

Я верю, что Гоген и другие художники пробьются, но до этого еще далеко: даже если

ему удастся продать одну-две картины, еще ничего не переменится. А тем временем Гоген

успеет подохнуть с голоду и отчаяния, как Мерион. Очень плохо, что он не работает. Ну, да

ладно, посмотрим, что он нам ответит.

494-а. См. письма к Полю Гогену.

495

Завтра, на рассвете, я уезжаю в Сент-Мари на берег моря, откуда вернусь в субботу

вечером.

Везу с собою два холста, но побаиваюсь, что там будет слишком ветрено и я не смогу

писать…

Добираться до Сент-Мари придется в дилижансе – ото в 50 км отсюда. Дорога туда

идет через Камарг – обширную равнину, где пасутся стада быков и табуны белых лошадок,

полудиких и очень красивых.

Я захвачу с собою все, что нужно для рисования: мне надо побольше рисовать по той

именно причине, о которой ты писал в своем последнем письме. У вещей здесь такие линии! Я

хочу постараться сделать свой рисунок более свободным и более четким…

Я написал Гогену, * но сказал только, как я сожалею о том, что мы работаем так далеко

друг от друга, и как обидно, что художники не объединяются и не селятся вместе.