Ван Гог. Письма

семейства; следовательно, у него есть время подумать.

Я ему еще не ответил. К счастью, для меня ясно одно – я вправе взять на себя смелость

считать, что мы с Гогеном достаточно сильно любим друг друга, чтобы в случае необходимости

снова начать совместную жизнь. Мне было очень приятно, что ты не забыл об «Уроке

анатомии» для г-на Рея. Мне и дальше придется время от времени обращаться к врачу, а так как

мы с Реем теперь хорошо знакомы, у меня будет лишнее основание спокойно оставаться здесь.

573 note 76

Вчера уехал Рулен… Он был очень трогателен в этот день, который провел с детьми, в

особенности с самой младшей – он всячески ее забавлял, качал на колене, пел для нее.

Голос у него на редкость чистого и волнующего тембра, напомнивший мне разом и

нежную грустную колыбельную песенку, и далекий раскат трубы времен французской

революции.

Однако Рулен вовсе не хандрил. Напротив, он щеголял в своей новой форменной

одежде, выданной ему как раз в день отъезда, и все его поздравляли.

Я закончил новую картину, маленькую и довольно шикарную: плетеная корзинка с

апельсинами и лимонами, сверху ветка кипариса и пара голубых перчаток. Ты ведь уже видел у

меня такие корзины с фруктами…

У меня в работе бывают и удачи и неудачи, но не только неудачи.

Если за наш букет работы Монтичелли любитель даст 500 франков, а эта картина их

стоит, то смею думать, что за мои подсолнечники какой-нибудь шотландец или американец

тоже заплатит 500 франков.

Ей-богу, не в каждом художнике достаточно пыла, чтобы сообщить такую теплоту

золотым тонам этих цветов – они требуют всей энергии, всего внимания, на какие только

способен человек.

После болезни я пересмотрел свои полотна, и лучшим из них мне показалась моя

спальня…

Сейчас пишу портрет жены Рулена, за который принялся еще до болезни. Использую в

картине все оттенки – от желтого до оранжевого, который в свою очередь переходит в желтый

– до лимонного со светло– и темнозеленым. Если удастся закончить – буду очень рад, но

боюсь, что после отъезда мужа она не захочет позировать.

Ты прав, считая, что исчезновение Гогена – ужасный удар для нас: он отбрасывает нас

назад, поскольку мы создавали и обставляли дом именно для того, чтобы наши друзья в

трудную минуту могли найти там приют.

Тем не менее мы сохраним мебель и прочее. Хотя в данный момент все будут бояться

меня, со временем это пройдет.

Все мы смертны, и каждый из нас подвержен всевозможным болезням. Наша ли вина,

что болезни эти бывают весьма неприятного свойства? Самое лучшее – это постараться

поскорее выздороветь.

Я чувствую угрызения совести, когда думаю о беспокойстве, которое, хотя и невольно,

причинил Гогену.

Но еще до того, как все произошло, я в последние дни ясно видел: он работал, а душа

его разрывалась между Арлем и желанием попасть в Париж, чтобы посвятить себя

осуществлению своих замыслов.

Чем для него все это кончится?

Согласись, что, хотя у тебя хороший оклад, нам не хватает капитала, хотя бы в форме

картин, и у нас еще слишком мало возможностей для того, чтобы ощутимо улучшить

положение знакомых нам художников. К тому же нам часто мешают недоверие с их стороны и

взаимная их грызня – неизбежное следствие пустого кармана. Я слышал, что они впятером

или вшестером создали в Понт-Авене новую группу, которая, вероятно, уже развалилась.

Они – неплохие люди, но такое беспримерное легкомыслие – извечный порок этих

капризных больших детей.

Главное сейчас – чтобы ты не откладывал свадьбу. Женившись, ты успокоишь и

осчастливишь маму; к тому же этого требуют твое положение и торговые дела. Одобрит ли твой

брак фирма, в которой ты служишь? Вряд ли больше, чем многие художники одобряют мое

поведение, – они ведь тоже порой сомневаются, что я трудился и страдал ради общего блага…

Что бы я ни думал об отце и матери в других отношениях, супругами они были

образцовыми.

Я никогда не забуду, как вела себя мама, когда умер отец. Она не проронила ни слова, и

за это я снова и еще сильнее полюбил старушку.

Короче говоря, наши родители были столь же образцовыми супругами, как и другая пара

– Рулен и его жена.

Итак, иди тем же путем. Во время болезни я вспоминал каждую комнату в нашем

зюндертском доме, каждую тропинку и кустик в нашем саду, окрестности, поля, соседей,

кладбище, церковь, огород за нашим домом – все, вплоть до сорочьего гнезда на высокой

акации у кладбища.

В эти дни мне припомнились события самого раннего нашего детства, которые теперь

живы в памяти только у мамы и у меня. Но довольно об этом – лучше мне не перебирать того,

что творилось тогда у меня в голове.

Знай только, что я буду просто счастлив, когда ты женишься. И вот еще что: если твоя

жена заинтересована в том, чтобы время от времени мои картины появлялись у Гупилей, я

откажусь от той старинной неприязни, какую к ним питаю, и сделаю ото следующим образом.

Я писал тебе, что не появлюсь у них с какой-нибудь совсем невинной картиной. Но если

хочешь, можешь выставить там оба подсолнечника.

Гоген был бы рад иметь один из них, а я хочу доставить Гогену настоящую радость.