Ван Вэй Тикет (СИ)

Отмазка, как ни странно, прокатила. Кабан засопел, лёгким тычком отодвинул меня с пути и присел к Кильке. Тот опасливо покосился на незваного гостя, но не прекратил гонять по экрану цветные шарики.

После десяти секунд напряжённого молчания, очкарик пролепетал:

-- Это разновидность тетриса. Тетрис изобрели тридцать лет назад. В нашей стране. За лицензию бились ведущие игровые фирмы мира...

Я видел, как шарики на экране, собираясь одноцветной группой, искристо исчезали, уступая место всё новым, падающим из-за верхней грани экрана.

-- Нудило заткни, -- без обиняков оборвал Кабанчик. -- Дай-ка аппарат свой. Минут на пару.

Килька опасливо осмотрел присевшую рядом гору и, скорчив жалобную гримасу, способную растрогать и каменного идола, протянул телефон просящему.

Заполучив аппарат, громила звонить не спешил. Он просто сбросил игру и начал гонять шарики в новой партии. Килька сидел рядом и трагически вздыхал. Я подумал, что задерживаться в помещении не стоит. Как только нашему Кабанчику наскучит игра, он вспомнит обо мне. И вполне может прикопаться. Для таких, как он, это куда интереснее всяческих игр на телефонном экране.

Выйдя на улицу, я совершил пробежку по местности, чтобы ухватить территорию, на которой ещё не бывал.

За корпусом столовой дорога, действительно, истончалась и исчезала, словно ручей в озеро, впадая в широченное поле, где легко разместился бы футбольный стадион. Если же забрать к ограде далеко влево, то можно заметить ещё один корпус. Но ободранный и неприветливый вид предостерегал от того, чтобы назвать его жилым. Сизые тени тёмных елей, почти подступивших к его истрескавшимся стенам, придавали зданию и вовсе отталкивающий вид. Взглянешь, и мороз по коже пробежится.

Солнце уже спряталось за лесом, но половина неба ещё оставалось светлой. Вторая же наливалась чернильной темнотой. Прямо передо мной на небесах сверкала яркая немигающая звезда. Где-то каркнула ворона. И странный звук, похожий на осторожный стук молотка, донёсся из заброшенного строения.

Я насторожился, отступил и врезался в кого-то. Высоченного. Подумав, что это Кабану наскучило гонять шары, и он подкрался ко мне сзади, я решительно развернулся, чтобы все невидимые зрители мигом поверили: мне бояться не положено. Но позади оказался не Кабанчик. Я состыковался с незнакомым мужчиной. Серые брюки. Клетчатая рубаха. На ногах сандалии из вишнёвой кожи, в разрезе которой проглядывала чернота носков. Лицо неприветливое. От носа к плотно сжатым губам две суровые морщины. Волосы жидкие с зачёсом налево. Нос мясистый. Глаза тёмные, цепкие, внимательные. Старый. Куда старше вожатых. Тем по двадцатнику, не больше. Этому же под пятьдесят.

-- Новичок? -- резко, отрывисто, с напором спросил он.

-- Угу, -- я опустил взгляд, пересчитывая трещинки на вишнёвой коже чужих сандалий.

-- Я начальник этого лагеря. Ефим Павлович, -- голос стал грамма на три миролюбивее. -- Мы всё равно бы встретились на вечернем построении. А куда это ты направлялся?

-- Да так, -- с натянутой беспечностью отозвался я. -- Территорию изучаю.

Где-то в сети я высмотрел, что первое мнение о человеке составляется за пятнадцать секунд. И что именно его изменить очень и очень затруднительно. Поэтому мне хотелось остаться в роли любопытного неопасного середнячка, которых в любой компании пучок за тридцать копеек.

Он полуобернулся и взглянул в сторону ограды, зацепив и потрёпанное здание.

-- А мне показалось, ты собираешься к заброшенному корпусу.

Следовало сказать "Да не... Зачем же... Оно мне надо... Я так... Вокруг нашего корпуса пошататься решил... Можно мне идти, а?", и карточка в моём личном деле заполнилась бы стандартной характеристикой без ненужных тревожащих пометок. Но какой-то чёртик внутри меня звал к спорам, противоречиям и даже провокациям.

-- Отговаривать станете, да? -- с настороженным интересом спросил я.

-- Не стану, -- мотнуло головой начальство. -- Сломаешь шею в развалинах, нам же забот меньше.

И принялся меня взглядом буровить. Будто перед ним жук на булавочке, пришпиленный к стенду в краеведческом музее.

Теперь я разглядывал его руки. Светлокожие, но морщинистые. Правая нырнула в оттопыренный карман рубахи и вытянула записную книжку. На обложке красовался дорогущий Vertu модели "Год дракона". Я видел каждую морщинку на чёрной коже отделки. Каждый блик света на золотистом металле. Так хорошо пропечатали этот замечательный агрегат. И свернувшийся на панели дракон словно собирался соскочить с обложки в дурманящие травы, что гнул ветер у наших ног. Я разглядывал и помалкивал. Я не знал, что сказать. По идее оправдания уже заготовлены. Но они оказались не нужны.

-- Беги в столовую, -- свободная рука начальства махнула в сторону двухэтажки. -- А то ужин пропустишь.

И начал открывать книжицу свою загадочную.

-- Дак вам же и забот меньше, -- поддел я.

-- Порцию на тебя сготовили уже, -- внезапно нахмурился он, захлопнув книжку и неприятно забарабанив пальцами по обложке. -- Были бы на ферме, свиньям скормили. Но у нас свиней нет.