Несмотря на то что Гиацинта была предпоследней по старшинству в семействе Вандербикеров, ей часто казалось, что она скорее где-то посерединке. Конечно, Оливер родился несколькими годами раньше, но в то же время он был единственным мальчишкой, а это важная деталь. Близняшки, само собой, были ровесницами, значит и позицию занимали одну. Так вот, если не считать Оливера, получалось, что Гиацинта как раз посередине: младше близняшек и старше Лэйни. При этом её окружали шумные, храбрые, притягивающие к себе внимание сёстры и брат. Поэтому, чтобы больше времени проводить с родителями, Гиацинта приучилась вставать рано.
Она тихонько спустилась на первый этаж. Папа сидел на диване с кружкой горячего кофе и увесистой на вид книгой. Паганини прыгал причудливыми зигзагами по ковру в гостиной, время от времени взмывая в воздух и кружась, словно он пробовался на роль в спектакле на Бродвее. Джордж Вашингтон лежал на спине и лениво замахивался лапой на кролика, когда тот проносился мимо.
Гиацинта обошла питомцев и устроилась на диване рядом с папой. Он приобнял дочку за плечи и притянул к себе. От него приятно пахло кофе и мятными леденцами.
– Папа, почему Байдерман так сильно нас ненавидит? – спросила Гиацинта.
Папа поцеловал её в лоб.
–
Гиацинта подумала про миссию, которую они наметили на сегодняшнее утро, и обрадовалась, что удастся сделать Байдерману что-то приятное. Потом ей стало стыдно за то, что она боится идти на задание, хоть остальные ребята и выбрали именно её.
– Папа? – позвала Гиацинта.
– Да?
– Как мне стать храбрее?
Гиацинта сощурилась и ближе прижалась к папе. Она боялась услышать, что храброй ей никогда не стать.
– Что ты, Гиацинта, ты и так очень-очень храбрая! – ответил папа.
– Правда? – ахнула Гиацинта и распахнула глаза.
– Правда, – подтвердил папа. – Чтобы быть щедрым, тоже нужна храбрость. А ты удивительно щедрая. Не всем хватает смелости быть такими же любящими и заботливыми.
Гиацинта задумчиво посмотрела на Паганини, который грыз книжку, и на Джорджа Вашингтона, который деловито вылизывался. Папа тоже поглядел на питомцев и улыбнулся:
– Пока человек не полюбит животное, часть его души остаётся непробуждённой.
Гиацинта взглянула на отца.
– Папочка, что это значит?
– Это значит, что звери по-особенному нас радуют. Я повторил слова одного француза, Анатоля Франса[15]
, который сказал это много лет назад.Тут на втором этаже скрипнула дверь, потом другая, и тихое утро для папы и Гиацинты закончилось. В ванной открылся кран, и вода зажурчала в трубах. Гулкий «бум» возвестил о том, что Оливер спрыгнул на пол, не добравшись до нижней ступеньки лесенки своей кровати-чердака.
Послышался шум шагов в коридоре наверху. Они затихли у лестницы. Это проснулась Лэйни. Она спускалась медленно, перешагивая со ступеньки на ступеньку, и те весело скрипели в ответ. Добравшись до низу, она помчалась к папе, забралась к нему на колени и уткнулась в живот.
Так они провели несколько бесценных минут – папа и две младшие дочки, – пока не проснулись все остальные, а за окном не послышался привычный городской шум.
Через десять минут дом уже гудел от шагов и разговоров, открывались и хлопали двери, скрипела лестница. Когда Иза спустилась на первый этаж, она увидела Оливера с примятыми с одной стороны волосами, который сидел на табурете у кухонного столика и неотрывно смотрел в открытую книгу. Иза пододвинула к нему другой табурет и села рядом.
– Как думаешь, нам правда удастся растопить сердце Байдермана за четыре дня? – спросила она, убирая волосы за спину и заплетая их в длинную косу.
Оливер заговорил, не поднимая взгляда:
– Конечно, и давайте уж заодно спасём Америку от денежного кризиса, а косаток от вымирания.
Иза помолчала немного, а потом спросила:
– Это значит «нет»?
– Честно говоря, – ответил Оливер, – понятия не имею.
– Мне твоя идея очень понравилась.
– Правда? – взбодрился Оливер.
– Конечно, – заверила его Иза. – У меня доброе предчувствие.
– Тогда выслушай
– Надеюсь, первый план всё же сработает, он поймёт, какие мы замечательные, и попросит нас остаться, – прервала Иза брата.
Оливер ухмыльнулся:
– Жалко, ты слишком добрая. А так и тебя можно было бы задействовать…
Пока Оливер с Изой обсуждали операцию «Байдерман», Гиацинта ходила наверх за фетром. Теперь она спустилась на первый этаж, уселась на ковре в гостиной и принялась вырезать из красной ткани круглые салфеточки под веточки остролиста. Франц какое-то время наблюдал за ней с печальным видом, свойственным только бассет-хаундам, а затем подбежал к своей миске и начал старательно подталкивать её к девочке, пока та не уткнулась Гиацинте в колено.