Vanitas

Предательское тело не сдвинулось ни на фалангу.

И магия в крови внезапно не проснулась.

Сесиль внимательно разглядывала её лицо, а затем громко, заливисто рассмеялась. От неподдельной издёвки в голосе, на языке стало кисло.

— Что ты так перепугалась? Я даже разбавила напиток специально для тебя!

— Ага, разбавила. Золотистым вином! — отметил её братец и тоже рассмеялся.

Но это Люция уже слышала, как свозь вату: Сесиль с каким-то маниакальным удовольствием поднесла к её рту кубок и приказала пить.

Не управляя собой, Люц жадно глотала напиток, захлёбываясь и обливаясь, словно неделю умирала от жажды и наконец дорвалась до живительной влаги.

Как зверьё. Как… дикарка.

Дьявольски хохот близнецов становился глуше, смешался, и наступила блаженная тьма.

* * *

«Это не моя спальня» — сразу поняла Люция, ощутив под голым животом влажную траву, а на коже — ласку холодного тумана. И задрожала.

Близнецы над её головой не заметили пробуждения пленницы и продолжили жаркий спор:

— Я просила подержать её, пока надеваю платье, а ты что сделал? — возмущалась Сесиль.

— Я держал, — возразил Орфей, — но она выскальзывала! Говорил, надо было её обтереть после ванны. Она ж вся в масле!

— Говорил он, — буркнула сестрица. — Ничего вам, мужикам, доверить нельзя. Всё самой делать, всё самой! Давай, я держу, ты одеваешь.

— Я вообще-то по снятию платьев, а не по натягиванию, — проворчал юноша, но послушно зашуршал тканью.

Сесиль взяла Люц подмышки и приподняла. С губ фарси сорвался жалкий полустон. В голове шумело, в теле поселилась дикая слабость.

— Очнулась? — обрадовалась химера.

Люция стояла на коленях перед её братом и не могла ответить: сил даже на смущение не осталось. И если блондинка решит её сейчас выпустить, Люц просто упадёт лицом в землю, окончательно теряя человеческое достоинство.

— Не переживай, скоро станет ещё лучше, — по-своему расценила молчание лэра.

Орфей покачал головой и присел напротив Люции. Отыскал в струящемся безобразии (у которого от платья — одно название) вход и выход и нахлобучил ей на голову.

— Давай, моя хорошая. Ещё немного, — ласково приговаривал он, вдевая безвольные руки в лямки. Поправил чёрные ещё влажные локоны, нежно погладил обнажённое бедро в смелом разрезе юбки. — Напомни-ка, Сесиль, зачем мы это делаем?

— Чтоб порадовать Леона, — в голосе послышалась коварная ухмылка. — Он так расстроился из-за турнира! Так поник! Да и какой праздник без почётной гостьи?

— Издеваешься, — понимающе усмехнулся братец и принял игру: — Голая Люция порадовала бы его больше.

И придирчиво осмотрел откровенный хитон.

— Фу, какая пошлость! — гнусаво протянула химера. — Ничего-то ты не понимаешь в эстетике. Какая наука в раздетой бабе? Голая баба — подарок без обёртки: приятно, но не цепляет. Гораздо интереснее разворачивать обёртку, ведь всегда будоражит неизвестность. «Что за конфетка в этом фантике?», «Что прячут в этой пестрой коробке?», «Что подарили мне родители на этот Самайн[1]?». Да и у нас сегодня костюмированная ассамблея!

Орфей зафыркал и, когда сестрица отпустила, приобнял Люцию за плечи, запустил пальцы в мягкие кудри и втянул воздух у виска.

Сердце Люции заполошно билось от непривычной и неприличной близости красивого мужчины. Даже туман в голове отошёл на второй план, зато касания кожи к коже стали какими-то болезненно-острыми, обжигающими.

Невыносимыми.

— Она пахнет почти как Далеон, — пробормотал химер, и… горячий язык коснулся щеки, затем — лёгкий поцелуй. Какие мягкие губы.

Дыхание сперло.

— Они пользуются одними средствами, — беспечно обронила Сесиль.

«Всё, меняю мыло» — подумала Люц, невольно принюхиваясь. Но почуяла лишь густой запах сырого сада.

Лэра плеснула вина из бутылки в единственный кубок и звучно отхлебнула.

— Какая гадость! — поморщилась и ещё отпила. — А в этом что-то есть. Пикантные нотки мёда и ягод… Надо и Леона угостить нашей бурдой! Так о чём я? Ах да! Наш принц не заморачивается с банными штучками — пользует, что дают. Мне Меридия жаловалась на его «приземлённость». Когда приезжают торговцы он просто оставляет выбор за нянькой, этой… Изабель. Ну, она и берет ему то же, что и дочери. Ничего ж не смыслит — простая смертная.

«Не буду ничего менять, — раздражённо решила Люция. — У Изы отличный вкус и меня устраивает!».

Видно, и принц оценил, раз ей доверяет, а вот его придворные — зажрались.

— Если ему всё равно, — начал Орфей, поглаживая её затылок, — Меридия могла бы подарить ему что угодно.

— Она дарила, — притворно вздохнула Сесиль. — Он не пользовался и сбагривал слугам.

— Н-даа.

Подул холодный ветер, Люц покрылась колючими мурашками, вся сжалась в комок и невольно притиснулась к тёплой груди террина. Он обнял её крепче, кажется, тоже не осознанно.

— Замёрзла? — заметил Орфей. Какие у него тёплые ладони…

— Д-д-да, — простучала зубами Люц.

Сесиль зловеще оскалилась.

— Сейчас станет жарко, — и протянула кубок брату.

Он с нежной улыбкой сгрёб со спины девушки волосы и перекинул вперёд, на полуголую грудь. Взгляд задержался в ложбинке и вернулся к сапфировым испуганным очам.