Vanitas

— Выпей, малышка, полегчает, — приставил к губам тлетворный напиток.

Люц не хотела пить, не собиралась и под страхом пыток, и лэр напоил её силой… через поцелуй:

Орфей глотнул вина и приник к её устам.

Он целовал упоительно, раскованно и жарко и, казалось, совершенно не стеснялся своей сестры, стоящей над душой и кусающей губы, дабы сдерживать злорадную ухмылку.

Голова закружилась, веки закрылись, тело запылало от умелой ласки сильных пальцев, что сжимали талию, скользили по спине и очерчивали ореолы груди. А стыд… стыд вместе с сопротивлением куда-то испарились под напором жадных губ и верткого языка.

Мучительно. Мучительно сладко.

Сознание заволокло какой-то багровой туманной пеленой и пьяным безразличием.

Быть может, дело в вине? Да, только в вине. В терринском, зачарованном вине. Этом проклятом вине, а не в мужчине. Потому что так будет лучше. Лучше…

Он отстранился от неё и лукаво усмехнулся, видя, как заполошно вздымается её грудь под лёгкой, ненадёжной накидкой, где больше прорезей, чем ткани; как раскраснелись щёки, а синие глаза покрылись поволокой.

Люция нахмурилась, пытаясь собрать себя по кусочкам.

— На! — Сесиль сунула ей в рот пару зелёных ягод, и хитро сощурилась. — Закуси.

Фарси, едва соображая, вяло шевельнула челюстью. Ягоды лопнули, и по языку растёкся и побежал в горло их приторный, кисло-сладкий сок с привкусом счастья, дурного восторга и дикого безрассудства.

Знакомый. Ужасный. Незабываемый.

«О нет, нет!», — хотелось закричать.

Девушка согнулась, начала отплёвываться, но было поздно. Яд уже проник в неё.

Она сунула два пальца в рот и… забыла зачем. Ужас стёрла упоительная радость. Тепло разлилось по телу бодрящей волной, всё вокруг расцвело, засияло, заиграло новыми красками.

Забытые Боги, как хорошо! Так хорошо ей не было никогда. А как очаровательно всё вокруг!

Она подняла лицо и узрела в сияющем ореоле Орфея с его дивными золотистыми кудряшками и нежными чертами. Перевела взгляд на его сестру-близнеца, понимая как миру повезло, что у него аж два настоящих ангела, и вымолвила едва дыша:

— Как вы красивы!..

Сесиль совсем неизящно загоготала и чуть не опрокинулась на спину. Брови Орфея смешно полезли на середину лба. Люция сама не заметила, как губы растянулись в улыбке, а внутри начали распускаться цветы.

Она рассмешила Сесиль! Она такая молодец!

Химер вгляделся в её расширенные зрачки и подскочил. На высоких скулах заиграли желваки.

— Ты чем её накормила?! — он гневно схватил сестру за руку и вздёрнул на ноги. — Что за отрава?

— Ничего не отрава! — обиделась она, отпихивая брата. — Это дурман-ягода, год-ши, из которой варят Зелёное вино. Знаешь, как сложно было её украсть из мастерской!

Он запустил пятерню в кудри, силуэт мигнул, и Люции показалось — его тело — кора и по ней, как живые ползут корни с листочками и бутонами, готовыми лопнуть.

Моргнула — ничего. Стройный юноша в коротком хитоне.

— А это не опасно? — спросил он, расхаживая из стороны в сторону. — Она не умрёт? Не заболеет? Люди такие слабые…

— Ой, да ну тебя, зануда! — отмахнулась Сесиль и поправила вырез алого платья. — Ничего с ней не будет. Ягоды даже не сушёные, концентрат маленький. Да если и заболеет, что с того? Позовём целителя или этого… императорского алхимика! Нестор и мёртвого поднимет. Тем более Его Величество не даст помереть своей игрушке.

Орфей замер.

— Игрушка императора? — как-то сипло и настороженно спросил. — Это точно?

— Ну не наша же! — закатив глаза, фыркнула Сесиль и понизила голос: — Его Величество щедрый, вот и позволяет Леону да нам играть с ней, — пауза, — до поры до времени. И поговаривают, «пора и время» уже подходят.

Она многозначительно смолкла и поглядела на сидящую на коленях Люц, что с неподдельным восторгом новорождённого дитя изучала мягкую траву под ладонями и высокие стены-кусты вокруг.

Орфей тоже посмотрел на неё, задумчиво и с неожиданным сочувствием.

Вдруг взгляд его переменился, и весь он подобрался, как пёс почуявший дичь.

— Что у неё на спине?

Сесиль выгнула бровь и обошла девушку кругом. Люц завертелась, тоже пытаясь понять, что он такого там увидел.

— Шрамы, — странно хмыкнула химера и сощурилась. Золотисто-зелёные глаза её впервые не смеялись. — Откуда они у тебя, дикарка?

Две симметричные серебристые полоски на загорелых лопатках.

Люция не хотела огорчать подругу, но и солгать не могла:

— Не знаю.

— Хм-м, — протянул Орфей, — Никогда не замечал. Они словно… — и наклонился, чтоб рассмотреть поближе, потрогать. Сесиль шлёпнула его по пальцам и закрыла спину фарси волосами.

— Ничего удивительного, — обычным тоном с ноткой брезгливости выдала она. — Люди слабы и часто ранятся.

— Ты права, — выдохнул химер и, задрав голову к небу, напомнил: — Время.

[1] Праздник сбора урожая. Местный Новый год.

* * *

Они уверенно пробирались по саду-лабиринту — высокому, извилистому и жутковатому даже при свете дня, не то что ночи — и ни разу не попали в тупик.

«Всё дело в их остром слухе, — с завистью думала Люц, разглядывая подвижные спины терринов. — И в ночном зрении».