Vanitas

Шестой и не думал вставать, удобнее устроился на табурете, сложил руки на столе, и даже не дернулся, когда капитанша пнула стул, и он с грохотом ударился в стену.

— Не посторонний, значит? — она щелкнула каблуками и резко повернулась к нему. — То что в твоих жилах течет кровь предательницы, не делает тебя частью Терраморов! Ты даже не спригган, — она резко подалась к нему через стол. — Где твои рога, Далеон? Нету? — Тётя щелкнула пальцами и над её головой развеялась дымка морока, и проявились рога. Длиной в мизинец, чёрные и гладкие, словно ониксовые, с изящным изгибом. — А ведь рога — главная гордость любого сприггана. У себя на родине мы не скрываем их, у себя на родине мы выбираем партнера по ним. Чем длиннее рога — тем сильнее самец и завиднее жених. Да я самка, с короткими рогами, но они хотя бы есть! А где твои?

Далеон поджал губы. Ему нечего было ответить. Он не прятал их под иллюзий, как Кларисса. Их просто нет.

Рога — показатель силы? Вот ещё одно подтверждение, что он слаб!

Горький смешок вырвался из горла, но Кларисса не заметила. Её охватил яростный запал.

— Зачем ты явился, отродье Ванитаса?! Хочешь услышать сказочку о несчастной похищенной принцессе? А сказки не будет — только, мать его, проза жизни! Эта дурочка, Кассандра, такая же безрогая как ты, заметила Ванитаса на приветственном балу и влюбилась по уши. Ей ничего не стоило очаровать Магнуса: все мужики ею очаровывались. А что? Лёгкая, игривая, кокетка, да ещё и красивая. Ну и полцарства в придачу! В общем, с Магнусом у неё было взаимно, и никого не смутил его действующий гарем. Кроме нашего папаши. Он отказал Ванитасу в поддержке в войне (ведь звероморфы — друзья нашего народа и главные торговые партнёры) и в руке дочери. Ведь желал ей счастья. И тогда глупая девчонка сбежала с императором. И подставила нас всех и наших союзников!

Кларисса тяжело дышала, стоя возле окна и стискивая кулаки. Её светло-голубые глаза светились. Она запустила пальцы в волосы, сбив высокий хвост, прикрыла веки.

— Отец в ней души не чаял, — прохрипела принцесса. — И когда его припугнули убийством беременной дочери, согласился на условия Ванитаса. — Тяжелый вздох. — Старый дурак. Обрёк целый народ на неминуемую гибель. Нам никогда не искупить этого предательства. Позора. И ради кого? Дочки любовницы? Грязнокровки?

— Если всё так, — осторожно начал Далеон, хмуря брови. — Если Магнуса она любила, почему же убила себя?

— Не знаю, — тётя пожала плечами и глянула на него. — Может, совесть у мерзавки проснулась? Может, что в голову ударило? Она ж пришибленной была. Но… я рада, что эта сука сдохла.

Далеон вскочил на ноги, опрокинув табурет. Его лицо пылало негодованием, чёрные когти оцарапали стол и впились в ладони. Он не любил драться с женщинами, но ей хотел врезать.

Кларисса ухмыльнулась.

— …и ты скоро сдохнешь.

Она вытянула из-за спины нож-кукри, и в дрожащем свете настенных ламп лезвие сверкнуло синевой близара.

Сердце пропустило удар.

Тётя с воплем бросилась на принца.

В изумлении он отшатнулся и взмахнул рукой, призывая родную магию. Стол подпрыгнул и перевернулся, принимая удар, как щит. Дерево треснуло под мощью атаки. Женщина рыкнула и пинком оттолкнула преграду, а у Далеона прошел первый шок.

Он рванул к двери, распахнул её и выскочил в коридор под ошалелые взгляды страшных громил Клариссы.

— Поймать его! — рявкнула она, но пятки принца уже сверкали в конце коридора. Он запрыгнул на перила лестницы и съехал по ним попой, как в далёком детстве на вилле.

А в холле таверны разгоралась шумная пьянка.

Люди и нелюди пили, стукаясь кружками, громко голосили, базарили, гоготали. Кто-то спорил, кто-то мерился силой, кто-то приплясывал с подавальщицами, мешая им работать. Шарманщики насиловали волынки и балалайки, пытаясь угодить разудалой публике. А публика требовала играть быстрее и быстрее.

Далеон спрыгнул на пол, слыша, как грохочут по лестнице ботинки преследователей. От них мало убежать. Надо оторваться!

Он влился в танцующую толпу, расталкивая парочки локтями под возмущённые возгласы. Пару раз его пытались приложить особо ушлые моряки, но он ловко уворачивался, и удары прилетали по их дружкам. Пару раз принц телекинезом опрокидывал кружку кому-нибудь на голову, и за столами начинались потасовки.

— Ты чо на меня?!

— А ты чо на меня?!

Кричали друг на друга — теперь уже бывшие — друзья.

Таверна погрузилась в хаос. Бились кружки, бутылки, столы и стулья. Летели зубы, брызгала кровь. Взрывалась брань и проклятья. Визжали бабы. Пожилой бард лыбился щербатым ртом, молодой — трясся в уголке, а их музыка набирала безумные обороты. Кружила, кружила, кружила.

Успешно посеяв смуту, Далеон выскочил в конюшню и погрузился в её сонливый покой. Лошадки хрустели овсом и с любопытством смотрели на него.

Глаза забегали от стойла к стойлу, от коня к коню.

Не думал принц, что когда-нибудь станет воровать.

* * *

От удивления змеелюд приоткрыл рот и ослабил хватку.

Люция не упустила момент.