Ванька 8

- Что такое! Тут у меня больные! – я соскочил с телеги. – Пропускай давай!

- Не велено никого пущать, Иван Иванович…

Ого, по имени-отчеству меня называет…

Я присмотрелся – вроде, знакомый унтер. Раненого я его как-то спасал.

- Не велено, доктор.

Вид у унтера был виноватый.

- Не в моей воле мне вас пропустить. Велено заворотить обратно.

Тут рядом с унтером два аннамита нарисовались. Ни слова не говоря на меня со штыками поперли.

- Стой, стой! – начал их останавливать унтер. – Это же наш доктор!

Аннамитам, что доктор, что полковой батюшка…

Пришлось мне дать приказ обратно в лагерь телеги повернуть.

- Не выпустили… - поделился я очевидным с солдатами у ворот лагеря. – Аннамиты чуть штыками не закололи.

Старший на посту даже выматерился.

- Вот и сдавайся им… - даже руками в заключение он развёл. – Езжайте обратно.

Ну, а куда больше? Туда, в наш лазарет мы и вернулись.

Лагерь бурлил. У комитетского барака не одна тысяча ля-куртинцев, это на первый взгляд, уже собралась.

- Не пойдём!

- Пусть стреляют!

- Всех-то не перебьют!

И прочее, и прочее летало над толпой.

- Не откроют огонь!

- Чёрта с два!!!

- Французское правительство не даст громить дорогие казармы!

Прошёл час. Обстрел не начинался.

- Забоялись!

- Кишка тонка!

- У нас тоже винтовочки имеются!

У многих солдат настроение стало какое-то веселое. Так мне показалось. Эх, не рано ли радуются…

Ещё час.

Французские пушки стрельбу так и не начинали.

Толпа начала расходиться.

- Не царское время.

- Не разрешил Керенский расстрелять нас!

- Иди ты, со своим Керенским!

Местами среди расходящихся солдат вспыхивали перепалки. Нервы-то у всех были на пределе.

- Вся надежда на Советы.

- Про Ленина тут на днях один солдатик сказывал…

- Да, он всю жизнь борется за народ, а царское правительство его с каторги на каторгу гоняло…

- Брата его царь повесил.

- Повесил? Значит вся семья у них за народ…

- Одного повесили, а второй брат его место занял.

Так. Уже про Советы и Ленина разговор пошёл…

Глава 32

Глава 32 Обстрел

Не, народ тут не такой как дома…

К восьми вечера в лагере была обстановка – как будто ничего и не происходит. Не стоят пушки на возвышенностях вокруг Ля-Куртина. Не нарыли французы и фельтенцы вокруг нас окопов. Не смотрят на лагерь стволы пулеметов…

Лагерный театр был набит солдатами. На сцене выступали комики, народ покатывался от смеха.

В самом центре лагеря расположились четыре оркестра. Как вчера, позавчера, третьего дня…

Окна казарм были распахнуты настежь – так музыку лучше слышно.

Капельмейстер дал знак и оркестры грянули марш. Он сменился плясовой мелодией. Затем был снова марш…

Тут и раздался свист снарядов, а за мгновение до этого на холмах вокруг Ля-Куртина бухнули пушки.

Снаряды рвались рядом с музыкантами, а вот один – и прямо среди них. Слушающим музыку нижним чинам тоже досталось. Куски металла легко находили свою цель.

Ля-куртинцы бросились кто-куда, проходы между казармами опустели. Убитые остались лежать, раненых потащили в сторону лазарета. Ещё было бы чем там им помочь…

Солдаты и унтера с верхних этажей казарм сбегали на нижние, хватали винтовки и патроны, защищали свои головы касками.

Буквально через несколько минут был произведен второй залп. Целью его была казарма, где заседал солдатский комитет. От здания мало что осталось, но комитетчики-то тоже не пальцем деланные – ещё вчера они в другую казарму переместились. Зря только потратили снаряды французы.

Третий и четвёртый залпы ударили по казармам. Опять понеслись русские души в рай…

После этого всё затихло, а через четверть часа в лагерь прибыл посыльный от Занкевича.

- Генерал немедленно приказывает сдаться… Иначе – продолжим обстрел.

Такие слова услышали от него члены солдатского комитета Ля-Куртина.

- Иди обратно, пока не избили!

- Скажи, холуй, генералу, пусть стреляет почаще!

- Редко что-то бьет!

Посланца вытолкали в шею из лагеря. Морду ему ещё раскровянили.

До полной темноты на Ля-Куртин упало ещё триста снарядов. Раздолбив несколько казарм пушки замолчали.

Потом с возвышенностей заработали пулемёты.

Они строчили и строчили, словно запасы патронов к ним были бездонны.

- Ишь, лупят…

- По германцам бы лучше стреляли…

- За нашу помощь им рассчитываются…

Ещё и более крепко выражались ля-куртинцы. Все были очень злы на союзников.

- Надо в горы идти, перебить их!

- Офицеров – в первую очередь!

- Мы тут местность хорошо знаем, не раз за вином ходили…

Солдатский комитет разрешения на большую вылазку не дал, но несколько групп охотников были отправлены.

- Колониальные войска…

- Ещё в таких смешных шапочках…

- За пулеметами – офицеры.

- Есть и фельтенцы, но сидят в окопах только из-за страха перед начальством. Поговорил даже с земляком – они стрелять не будут…

- Наши драться с нами не хотят…

Сыпались один за другим доклады членам комитета от возвратившихся.

- Пробраться в тыл и захватить как мышей в ловушке.

- Тяжелыми минами со склада лагеря уничтожить их…

Выдвигались разные предложения, но комитет с этим решил пока погодить.

- Этих разобьем, других нагонят нас разоружать. – таково было в ту ночь коллективное решение. – Утро вечера мудренее…