Варадеро не будет

Моторин молниеносно вскинул самострел к плечу, и молодой воин с приглушённым стуком рухнул на траву. Его голова превратилась в буро-серые ошмётки, горделивые красные перья застряли в ветвях густого подлеска.

И тут же справа ударил лучник. Паша едва успел попасть, и стрела, ломая тонкие ветки, унеслась в небеса. А вот опередить двух левых он уже не успевал. Хорошо, что охотники не зевали, тут же плюхнулись за опавшие борта лодки, так что первый из лучников сделал свой последний выстрел прямо в бизонью шкуру. Второй попал в ходовой двигатель, и путешественник сморщился. Ремонтируй теперь.

Моторин огляделся. Ирокезы его ещё не видели. А вот сверху легко можно было разглядеть группу из четырёх воинов. Они осторожно крались сквозь кусты по направлению к лодке. Но, похоже, охотники их тоже заметили. Вот Острый Язык приподнялся и несколько раз почиркал колёсиком зажигалки.

Это был предмет особой гордости Марата. Он давно засматривался на зажигалку Моторина, и, наконец, когда при пиролизе удалось выделить из сосновых чурбаков достаточно чистый скипидар, решился и сделал нечто подобное. Получилось не так красиво, как заводская, но вполне функционально – бесформенная железная ёмкость с плотно закрывающейся крышкой, в которую вставлен фитиль, и закалённое колёсико, трущее кремень. В принципе, прообраз любой бензиновой зажигалки, только на скипидаре. Зажигалка даже загоралась, только чиркнуть приходилось несколько раз.

Надо ли говорить, что подобные устройства оказались жизненно необходимы обоим охотникам, причём в тот же день. Но Марат проявил нечеловеческую выдержку. Он заставил двоих уважаемых мужиков, в три раза старше себя, сделать зажигалки самим. Правда, единственное, что у них получилось, это сама ёмкость под скипидар. Колёсики пришлось нарубать ему. И это пошло мальчику на пользу. Третье колесо выглядело относительно ровно, «протектор» на боку аккуратненький, а главное, функциональный. Последняя зажигалка, сейчас она у Антона, работала ничуть не хуже разрекламированной «Зиппо», разве, что сильно коптила.

Наконец, Острый Язык добился язычка пламени, быстро поднёс к зажигалке глиняную гранату и сунул в огонь фитиль из пропитанной селитрой тряпочки. Занялось, и охотник, непривычно отгибая по очереди пальцы на левой руке, досчитал до пяти и бросил снаряд в куст. Ещё через три секунды полыхнуло.

Моторин так и не смог добиться точного замедления взрыва. Или не меньше восьми секунд, или одна-две. Если оставлять длину фитиля в расчёте на три-пять секунд, то взрыв может произойти в любой момент. Пришлось делать тряпочку длиннее.

Четверо ирокезов с воплями выскочили из-за куста и тут же попали под выстрелы как обоих охотников от лодки, так и Моторина с дерева. Нет, не четверо, трое. Четвёртого просто отбросило взрывной волной.

Паша вспомнил, как они подбирали форму для взрывчатого вещества. Емеля предлагал попросту, залить нитропорох прямо в глиняную формочку, и пусть он там высохнет. Нет, всё-таки надо отдать этого мальчишку на воспитание к Антону, а то никакой инициативы, у химика, а главное, никакой работы мысли. А это в его деле главное. Пришлось залить, высушить. Даже дать мальчику поджечь, а потом смотреть, как медленно прогорает с таким трудом сделанный порох. Удивлённый Емеля безропотно пошёл на широкий заболоченный берег, собирать новую порцию рогозовых «сигар». Именно эти богатые целлюлозой соцветия и использовались для приготовления бездымного нитропороха.

В итоге слепили простые трубочки, наполнили ими глиняные формы вперемежку с мелкими камешками. И гляди-ка, сработало.

Моторин закинул самострел за спину и бросился вперёд, толкаясь ногами. Тут же схватился за следующую ветку и перекинул ноги на наклонённый ствол. Пробежал по нему несколько быстрых шагов, снова прыгнул… Так и пошёл к стойбищу, как он говорил, «по второму ярусу».

Деревья обрывались сразу, открывая большую, больше футбольного поля, голую площадку. И в десяти метрах от кромки леса стоял первый вигвам. Всего их было… десять, двадцать, тридцать… Явно больше сорока, где-то на четвёртом десятке Моторин сбился. Но неважно. Главное, что первым же тотемом, который стоял ближе всех к лесу, была она родимая. Высокий, метров десять столб, снизу доверху покрытый резьбой и узорами из четырёх цветов, тех самых. Вершина столба изображала из себя рысь, застывшую в совершенно кошачьей позе – все четыре лапы вместе, спина злобно выгнута, хвост трубой, морда оскалена.

Вокруг тотема расположились сразу десять вигвамов. Все также расписаны родовыми цветами, на верхних, торчащих над краем шкур, столбах разноцветные флажки. Ну и в каком из них держат пленных девушек? Или пленникам вообще не положено жить в домах и их посадили в специально вырытую яму?

Моторин почесал в затылке. Поди, разберись… И, кстати, должна же быть ещё и охрана.