Варадеро не будет

А как её выкуешь, если у них печи даже полутора тысяч градусов не выдают? При том жаре, который нагоняют кузнечные горны в городе, ни о каком легировании и речи быть не может. Марат первую ночь ворочался, всё думал, как же поднять температуру, но так ни до чего и не додумался. Единственное, что приходило в голову – сложить привычную водородную печь. Но для неё нужно электричество, а где его взять, если до ближайшего ручья не пятьдесят метров, а все пятьсот. И протекает он за городской стеной. И ладно бы расстояние, но ни генератора нет, ни материалов.

Но Отохэстис его всё-таки поддержал, даже выдал меди на провода, потом сам обжигал получившееся в костре, чтобы сделать изоляцию хотя бы из окалины. Ну и генератор помог намотать, хоть и не понимал, что это и зачем. Но Марат уговорил его одной фразой:

– Ты велел сковать такую же, значит не мешай.

Тот только руками развёл. Вообще, хороший человек оказался его хозяин. При других обстоятельствах вполне можно было бы работать вместе, но не в этом городе. Гнилое место… И сам Отохэстис это понимал, но сделать ничего не мог.

– Видишь ли, здесь правят люди Маиса. А главный в городе – жрец. Его зовут Голос Маиса, и именно он говорит, что угодно богам, а что нет, какой семье выпала честь породниться с Леди-Кровью.

– А кто это? – Марат раньше не слышал этого имени, но оно ему уже не нравилось.

– Богиня Луны. Иш-Чель её другое имя. И она принимает к себе избранных Маисом людей через жертву. Семье оказывается честь, когда кто-то уходит к Иш-Чель с кровавым дымом.

Марат спросил, не видел ли Отохэстис его сестру.

– Да кто же мне её покажет? Её, наверное, в семью взяли, так что до самого пятью пятого дня видеть их нельзя. Да и там только на празднике жертвы.

– Их отдадут Луне?! – мальчик был в шоке.

– Ну да. Для того и в семью принимают. Ведь кому хочется свою-то кровиночку на святом костре спалить? А Леди-Кровь выбрала. Вот и принимают рабов, дают им имя своего рода, а в праздник дарят их кровь Иш-Чель. И традиции соблюдены, и своих уберегли.

– И ты меня тоже… – Марат не договорил. Тугой ком встал у него в горле и лишил голоса.

– Нет, не волнуйся, – потрепал его по волосам кузнец. – Я ещё не сошёл с ума, чтобы разбрасываться такими мастерами. Ты ведь и меня многому научить можешь, а?

Он с улыбкой подмигнул, и тогда Марат решился. Мальчик сглотнул, сделал глубокий вдох, и выпалил:

– Мы с братом скоро уйдём. И Таню заберём. За мной придёт Моторин. Я знаю, он нас не оставит. А Паша, он такой сильный и умный, что может весь ваш город по камешкам раскатать, но нас обязательно спасёт. Вот.

Марат в ужасе закрыл глаза. Сказать такое взрослому человеку, лучшему кузнецу, да ещё и уважаемому жителю этого самого города… Хорошо, если просто ремня дадут, а могут ведь и того, породнить с этой Луной. Он тяжело дышал, ожидая кары, но вокруг было тихо. Тогда мальчик открыл глаза и посмотрел на печальную улыбку Отохэстиса.

– Что?! – с вызовом спросил он.

– Глупый, – кузнец улыбался совершенно по-отцовски. – Неужели я не вижу, какие вы мастера? И неужели я не понимаю, что ни один род не отдаст вас просто так. Я всю медь на тебя извёл, чтобы успеть хоть чему-то научиться, пока тебя домой не забрали. И очень надеюсь, что до пятью пятого дня твой Моторин тебя не заберёт, чтобы мы успели представить на смотр богине свои изделия.

– И вообще, – мастер сунул под нос мальчику намотанный ротор. – У меня уже проволока кончилась. А ты свою часть намотал?

Генератор доделали за час. Пара подшипников у Отохэстиса нашлась, поэтому уже к вечеру в его горне горел водород. Охотнику тогда сковали невиданный в этих местах нож. Марат рассказал кузнецу всё, что знал о легировании сталей, о свойствах добавок, так что клинок получился прочный, звонкий и красивый. Вот только точить его следовало лишь в нагретом виде, иначе мог лопнуть, но Отохэстис сказал, что это даже хорошо – таким образом он привяжет охотника к себе.

Марат перепрыгнул через каменный забор, обтёр ладони от серой пыли и улыбнулся. Ни про какую пряжку больше не было и речи. Отохэстис всерьёз увлёкся электричеством, назвал его силой бога Кавиля, и особенно впечатлился, когда мальчик из двух угольков и стальной чаши собрал очень яркий фонарь.

Марат задумался и чуть не упал – плиты, устилающие площадь, лежали неровно, и он зацепился босой ногой. Пришлось присесть и сжать в ладони ушибленный палец. Когда поднялся, перед ним стояла очень красивая женщина. Она была одета в красное платье, расшитое геометрическими узорами, в волосы вплетены четыре серебристые змейки, на обеих руках тоже браслеты на змеиную тематику. Но особенно поражало её лицо. Марат раньше никогда не видел таких ярких губ. Казалось, они вымазаны в крови, но очень ровно. И глаза. Чёрные-чёрные, они, будто два фонаря, светили даже при ярком солнце.

Женщина сделал шаг к нему и улыбнулась. Неизвестно, почему, но от этой улыбки мальчику захотелось спрятаться.

– Чего же ты боишься, малыш? – ласковым, очень низким голосом спросила незнакомка.