Варадеро не будет

Моторин кивнул. Собеседник молча достал трубку и протянул ему. Над чубуком ещё вился тонкий, еле различимый в закатном солнце, дымок. Паша когда-то, лет пятьдесят назад, курил одно время. Точнее, скорее баловался. Ещё в школе. Но потом служба на флоте отучила его от этой вредной привычки. Так что он неуверенно взял в руки расписанную узорами трубку, обтёр ладонью заслюнявленный стариком мундштук, и неуверенно сунул его в рот. Сделал короткую, символическую затяжку, и тут же передал инструмент обратно.

– Не-ет, – старик, ухмыляясь, покачал головой. – Ты не хочешь мира.

– Хочу, – не согласился Паша.

– Тогда покажи, как ты его хочешь.

Моторина даже передёрнуло. Кто знает, какую гадость напихал в чубук старый наркоман. И вот как-то ни разу не улыбается Моторину упасть посереди дороги в наркотрипе, а потом очнуться, и узнать, что маскоги теперь вовсе не маскоги, а какие-нибудь пони, а ни Марата, ни Антона, ни его жены уже и в живых-то нет.

Таня появилась как раз в нужный момент, будто почувствовала, что муж думает о ней. Она быстро, но плавно поднесла старику деревянный поднос, на котором стояли краюха хлеба, солонка, и чашка кипрея, и низко поклонилась.

– Отведай, дедушка, – ласково сказала она.

Индеец от неожиданности сделал шаг назад, а вожди четырёх племён дружно встали стеночкой, отгораживая шамана от девушки.

– Чего испугались? – весело спросил Моторин. – У нас обычай такой. Встречаем дорогих гостей хлебом-солью. Это и есть наша трубка мира.

Он с довольной усмешкой поглядел на стоящего за спинами здоровенных парней старика и весело ему подмигнул.

Эпилог

За следующие три дня похода настырный старик, которого звали, оказывается, Шелестящий Тростник, вынул из Моторина всю душу, выпытывая каждую мелочь о его пребывании среди жителей Америки. Его интересовало буквально всё, начиная от самого перемещения, и заканчивая устройством самострела. Так ни в чём толком и не разобравшись, старик, однако, сделал для себя какие-то выводы, потому что начал называть Пашу не иначе, как Великий Шаман.

Несколько раз Шелестящий Тростник спрашивал об эффекте омоложения после перемещения во времени, а когда получил полную информацию, то не поленился допросить Моторина и про всю предыдущую жизнь. Паша сначала отвечал с охоткой, потом неуёмный поток вопросов начал его раздражать, а в последний день он отвечал односложно, и вообще, цедил слова через силу, а под вечер, когда племя остановилось на ночь, объявил, что остальные могут идти хоть в Векепуэско, хоть вообще к чёрту на рога, а лично он остановится в Моторино. Иначе дальнейшую жизнь въедливого пенсионера путешественник не гарантирует.

Никакого желания выворачивать себя наизнанку перед незнакомым человеком не было, поэтому Паша был безумно рад, что отделался от любопытного шамана. Но допрос, учинённый Шелестящим Тростником, поднял в душе какие-то ранее нетронутые пласты, на Моторина накатили непрошенные воспоминания, и путешественник последние двое суток почти не спал – пребывал в задумчивости. Перебрал все свои поступки, какие смог вспомнить, отношения со всеми людьми, что встречались на его жизненном пути. Так что в Моторино Паша вошёл молча, с угрюмым видом. И сразу направился к контейнеру.

Посёлок встретил блудных хозяев полным запустением, и тишиной, которую нарушал лишь ритмичный скрип перекошенного водяного колеса. За время отсутствия жителей селение кто-то явно навещал. Об этом говорил и беспорядок в землянках, и сломанное водяное колесо, и пропавшие металлические инструменты в кузницах. Контейнер тоже пытались взломать, но качественная сталь не поддалась грабителям. Любителям халявы пришлось довольствоваться десятком небольших, с сантиметр, дырок в рифлёной металлической стенке и несколькими царапинами на замке. Творение промышленников двадцать первого столетия устояло перед похитителями века шестнадцатого.

Ключ в скважине провернулся без каких-либо осложнений, и уже через минуту перед распахнутыми воротами понемногу вырастала немаленькая куча. Много пришлось повозиться со станками. Пока на другом берегу племя разворачивало шатры и готовило еду, на этом род Моториных, кряхтя и упираясь, выковыривал токарный, фрезерный трёхпозиционник, рейсмус, фуганок… Все дружно освобождали контейнер от станков, инструментов и материалов. А весь следующий день под руководством Паши меняли в колёсах орехи подшипников на шарики, тянули медные провода, заливали подушки из мелкодисперсной глины. Работы хватило всем, но зато станки к концу недели были уже подключены.

Утром, за завтраком, Моторин планировал заняться обучением мальчишек работе по принципам двадцать первого века, но все планы смешала Таня. Она обняла мужа, некоторое время просто стояла, прижавшись и уткнув лоб в его грудь, а затем подняла печальный взгляд.

– Завтра ты уезжаешь? – чуть слышно спросила она.

– Завтра? – Паша даже сначала не понял вопроса.

– Да, – девушка грустно качнула головой и снова уткнулась носом в мужа. – Завтра ровно год, как ты появился. А значит…