Варфоломеевская ночь: событие и споры

Буржон в исследовании "Парламентская фронда накануне Варфоломеевской ночи" подробно рассказывает, как судьи Парламента по фискальным и религиозным причинам настолько рассердились на короля весной и летом 1572 г., что внезапно прервали заседания — забастовали — между 16 августа, когда король вынудил их зарегистрировать новый невыносимый налог, и 26 августа, когда он предстал перед ними, дабы принять всю ответственность за бойню. Парламент "с блеском отсутствовал" на свадьбе Маргариты Валуа и Генриха Наваррского, тем самым выказывая неодобрение "смешанного брака" и презрение к королю. Но самое главное — высший суд не стал собираться в дни, непосредственно предшествующие бойне и последующие за ней, что явилось намеренным отказом от его обычных миротворческих функций. "Отсутствие Парламента до и после 22 августа лишь усилило мятежников, осознавших свою безнаказанность, уже своей пассивностью Парламент был участником готовящейся драмы". На следующий день после начала бойни "его молчание, его инертность… равнозначны были признанию в соучастии. Ибо речь шла о том, чтобы принудить короля, поставить его на колени"[168].

У меня есть несколько возражений этим доводам Буржона. Во-первых, он представляет Парижский парламент как "основную оппозиционную монархии силу с середины XVI в."[169] В самом деле, по отдельным вопросам Парламент противостоял королю. В частности, он отстаивал католический характер монархии, возражая против компромиссных мер, которые разрешали придерживаться протестантской веры. Он также выступал против роста налогового бремени, как умело показал Буржон. И все же эти протесты были отнюдь не новы в 1572 г., да и нет данных, что суд существенно изменил свою обычную тактику петиций и проволочек при регистрации эдиктов, которые ему не нравились.

Нэнси Релкер верно заметила, что "при Старом режиме французское правительство действовало в соответствии с конституционным процессом, в котором корона и двор торговались по поводу королевской политики, а Парламент всегда стремился изменить ее, защищая свои прерогативы и права"[170]. Слабость последних монархов из дома Валуа означала, что Парижский парламент иногда навязывал короне компромиссы, но мы не должны из этого заключать, что судьи этого трибунала выступали против самого института монархии. Напротив, я согласна с мнением Релкер о "постоянной, последовательной" позиции магистратов по отношению к "монархии в ее традиционной, установленной форме". "Их публичные действия, речи и документы, полностью сходные с частной перепиской и дневниками, свидетельствуют об их чистосердечной, безоговорочной преданности французской монархии. Для наиболее типичных, основных членов Парламента это было руководящей страстью, главным проявлением патриотизма"[171].

Разве все магистраты Парламента отказались присутствовать на королевском венчании 18 августа? Таких сведений нет. Данные негативного рода, которые приводит Буржон, не доказывают его правоту. Например, он ссылается на "Регистры городского бюро Парижа", где перечислены корпорации, восседавшие на левой стороне соборных хоров, и ищет среди них городских чиновников. Однако ничего не сказано о правой стороне хоров, где обычно размещался Парламент. Этот документ никак не может поведать нам, присутствовали ли на венчании магистраты Парламента или нет[172].

Разве магистраты устроили стачку? Опять же даются лишь негативные показания. Перерыв в регистрах можно представить и по-другому. Самое вероятное объяснение основано на "Турнельском регистре" (регистр палаты уголовных дел, расположенной в круглой башне Дворца правосудия — Турнель, который велся отдельно от основного парламентского регистра. — Ред.): по крайней мере между 20 и 23 августа суд не заседал по причине обратного переезда во Дворец правосудия из монастыря августинцев, где он временно собирался, пока Дворец использовали для свадебных торжеств[173]. Нападки Буржона на Парламент основаны скорее на сознательной "аллергии к парламентскому классу, его притязаниям и уверткам", чем на беспристрастном изучении источников[174].

Чиновники ратуши