— Ну, да. С ней я побеседую отдельно. Во-вторых, — Цинна снова обернулся к Северянину и Лив, — неправильно будет называть меня Создателем. Уже неправильно. Я — Наставник Оливии, и старший член семьи.
Он помолчал и еще раз огляделся.
— Я со всеми уже знаком, кроме тебя, — он кивнул Кристин. — Подойди.
Кристин неторопливо приблизилась и встала напротив, глядя чуть сверху из-за своего роста — Патриарх клана оказался немного ниже.
Некоторое время они молчали, глядя друг на друга. Арн удивленно перевел глаза на Олив, безотчетно сжимающую его ладонь — она явно нервничала.
— Ты понимаешь, что сделала? — Цинна, взял рыжую за руку. — Жалеть не будешь?
Яркие голубые глаза вампирши полыхнули искрами:
— От сожалений есть действенное средство — память. А память у меня отличная, — она искоса взглянула на Северянина. — И моя семья теперь — Лив.
— Нет, — неожиданно жестко ответил вечный юноша. — Твоя семья теперь — все мы. А чтобы вопросов больше не возникало, мы с Оливией проведем повторную инициацию кровной связи. На другом уровне. Связь «Создатель-Дитя» при этом нивелируется. Будет действовать только чувство кровного родства по принципу «свой-чужой». Степень этого родства отчасти уже сформирована, но не до конца, из-за разницы в человеческом и вампирском сообществах, которая — повторяю — внутри Клана будет нивелирована.
Северянин нахмурился.
— Но ты останешься Главой? — недоверчиво переспросил он.
— Нет. Я буду учить вас принимать себя такими, какими вы становитесь. Учить пользоваться новыми способностями, учить сотрудничать и ассимилироваться в новой изменяющейся реальности. Сочетать это с защитой и… хмм… администрированием вашего кампуса — проблематично. Это твоя задача, Арн. По крайней мере, на этом этапе. А дальше, мне кажется, прекрасно справится Эмбер.
— Не поняла, — Олив вышла вперед, — а Эгиль разве не может быть…
— …Наставником? Нет. Он разве не сказал? Ни Наставником, ни членом нашего Клана.
— Почему?
Арн вплотную подошел к скальду и в упор его рассматривал. Колдун насупился — исподлобья сверкал его зеленый глаз. Он принял вызывающую стойку, которую гламурный прикид не скрывал, а наоборот — подчеркивал. Чуть согнутые в коленях расставленные ноги, большие пальцы рук зацеплены за карманы брюк, все тело собрано, словно поджато. Викинг с неприятным удивлением заметил, что из-под белоснежных манжет и воротника скальда виднеется что-то сине-зеленое, с металлическим отливом. Кольчуга? Чешуя?
— Потому что он — из
— Так давайте у него спросим, — предложила Кристин.
Эгиль бросил на рыжую короткий взгляд и усмехнулся краем губ.
Вперед выступила Эмбер:
— Раз у нас нет связи «Создатель-Дитя», надеюсь, что не будет и дискриминации по половому признаку?
— Что ты имеешь в виду? — поднял бровь Северянин.
— То, что все вопросы мы будем обсуждать всем Кланом, а не по принципу — «это мужское дело».
Эгиль откровенно рассмеялся — заулыбались и остальные.
— Тогда идемте к бассейну, — неожиданно вмешался Моррис. — Там удобнее всего беседовать. К тому же, как Хранитель, — он иронично слегка поклонился Цинне, — я знаю, что если вы, сверхи, решите наподдать друг другу, лучше места не придумаешь — у Перекрестка есть свои секреты.
Он прошел вперед, открывая двери в сад, где полуденные лучи были затенены щитом. На этот раз — почти обычным, совсем как зонтик, потому что новые жители солнца не боялись…
**
— Эгиль, почему ты скрыл? Как я могу тебе доверять? — возмущалась Лив.
— Себе.
— А почему же на тебе появилась чешуя? Ведь это чешуя, я правильно поняла? — девушка не отрывалась от его зеленых глаз.
— Я тоже иногда
— На что? — изумилась Олив.
— Твои мужчины поняли, что я не договариваю. И они правы. У меня есть дело к тебе.
— Да что такое?! Зачем ты интригуешь — мне мало приключений?!!
— Собственной энергии на путешествия во времени у тебя еще нет. Ты можешь двигаться только ментально. А вот с этой штучкой, — колдун провел пальцами по драгоценному поясу, — можешь пройти по временн
Он внимательно и выжидающе посмотрел на девушку. Нет — на сверх-существо, до сих пор чудом сохранившее человеческую личность и физиологию.
— Зачем. Мне. Это. Нужно. — отрывисто проговорила Лив, пытаясь унять дрожь возбуждения.