Вариации на тему любви и милости

Человек тем более не способен адекватно судить своего брата, поскольку не замечает собственных грехов и не может по справедливости оценивать себя. «Если я, говорит, не могу точно знать, в чем я сам грешен, то как почту себя достойным произносить приговор о других?» – задается вопросом святитель Иоанн Златоуст,[389] ссылаясь на слова Христа: Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или, как можешь сказать брату твоему: «брат! дай, я выну сучок из глаза твоего», когда сам не видишь бревна в твоем глазе? (Лк. 6, 41-42).

Более того, взор того, кто осуждает, неизбежно затуманен собственными страстями. Человек грешный судит по плоти (см.: Ин. 8, 15). «Никогда не верь своим догадкам, ибо кривое правило и прямое делает кривым»,[390] – говорит преподобный авва Дорофей, вторя своему духовнику, преподобному Иоанну Газскому.[391] Осуждающий неизбежно проецирует на ближнего свои грехи. В другом человеке мы в первую очередь видим те страсти, что живут в нас самих; чаще всего недостатки, которые, как нам кажется, присущи другим людям, есть в нас. Обличение пороков ближнего, в сущности, есть не что иное, как обнажение и обличение наших собственных несовершенств. Поэтому, осуждая ближнего, человек, по сути, осуждает себя. Об этом говорит апостол Павел: Неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же (Рим. 2, 1), а также Господь Иисус Христос: Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить (Мф. 7, 1-2; Лк. 6, 37). В аналогичном смысле можно понимать слова аввы Пимена: «Когда обнаруживаем грех брата, – и Бог обнаруживает наш грех».[392] Святые отцы предостерегают нас от того, чтобы видеть ближнего не таким, какой он есть, а таким, каковы мы сами. «Каждый по своему собственному состоянию судит о том, что касается ближнего, идет ли речь о добродетели или о пороке»,[393] – рассуждает преподобный Симеон Новый Богослов. Очень яркую иллюстрацию приводит святой авва Дорофей: «Положим, что кому-нибудь случилось стоять ночью на некотором месте <...>. И [вот] мимо него идут три человека. Один думает о нем, что он ждет кого-нибудь, дабы пойти и соделать блуд; другой думает, что он вор; а третий думает, что он позвал из ближнего дому некоего друга своего и дожидается, чтобы вместе с ним пойти куда-нибудь в церковь помолиться. Вот трое видели одного и того же человека на одном и том же месте, однако не составили о нем сии трое одного и того же помысла; но один подумал одно, другой другое, третий еще иное. И очевидно, что каждый – сообразно со своим устроением».[394]

Осуждая ближнего (под влиянием собственных страстей, которые словно дают нам ориентир), мы видим его в искаженном, далеком от реальности, свете – приписываем другому человеку черты, которые ему вовсе не свойственны (мы проецируем на него наши настроение, опыт, намерения) или которые ему свойственны, но не в той мере, что мы думаем. Такое осуждение может даже принимать вид обмана восприятия. Преподобный Дорофей вспоминает случай, который сам наблюдал, когда жил в обители аввы Серида: один брат «так следовал своим догадкам, что был уверен в каждом предположении своем; ему казалось, что дело происходит непременно так, как представляет ему помысл его, и не может быть иначе. Зло со временем усилилось, и демоны довели его до такого заблуждения, что однажды, как он, вошедши в сад, высматривал <...>, ему показалось, что он видит, будто один из братии крадет и ест смоквы, а тот день был постный. Он побежал, рассказал об увиденном игумену, и выяснилось, что брат, обвиненный в воровстве, не мог тогда прийти в сад, поскольку находился <...> в другом месте, далеко от него».[395]

Ложное представление о ближнем, которое состоит в том, что мы под воздействием собственных страстей осуждаем его, не может не сказываться на наших отношениях с ним. Мы видим другого человека не таким, какой он есть на самом деле, а что-то надумываем и воображаем о нем, проецируя на него наши пороки. Осуждаемый становится словно экраном в такой проекции, а осуждающий общается не с реальным человеком, а с его образом, восприятием его.