Варяжский круг

– Бартоломео! Мы хотим осмотреть твой трюм. Но му'аллим оставил эти дерзкие слова без ответа. Еще прокричали:

– Покажи нам свой трюм, и мы не тронем ни тебя, ни твой караб…

Му'аллим усмехнулся – какая наглость! какой позор! – по требованию первого встречного показывать солнцу свой товар. Му'аллим обернулся к наввату Али и кивнул ему. Тогда Али быстро прошел на корму и оттуда ловко метнул в скейд небольшой глиняный горшок, наполненный «живым греческим огнем». Горшок ударился как раз о край борта и раскололся. Половина горящей нефти разлилась по корпусу судна снаружи, а другая половина плеснула внутрь скейда. Двоим воинам, облитым огнем, пришлось выброситься за борт. На носу судна быстро занялся пожар.

– Ты хороший навват, Али! – похвалил Халликан. – Ты ведь знаешь, я не забуду этого…

К полудню скейд опять догнал Халликана. Варягам удалось затушить пожар на своем судне. И навваты, и сам му'аллим были раздосадованы тем, что неприятелю удалось отделаться так легко – были обуглены и изрублены топорами несколько досок обшивки возле самого форштевня, опалены несколько весел и с левого борта сброшено четыре или пять щитов.

Али опять пробрался на корму, однако на это раз он не имел возможности бросать «живой» огонь также точно, как утром, – со скейда в него нацелились несколько луков и арбалетов, и первые стрелы уже прошили воздух над его головой. Скрываясь за бортом и высовываясь то тут, то там, Али метнул в скейд три горшка. И всякий раз стрелы роились возле наввата подобно встревоженным осам. Первый горшок с греческим огнем, чиркнув по вантам варяжского судна, изменил направление и упал в воду. Второй и третий горшки также не доставили варягам бед – воины, стоявшие наизготове, поймали их руками и скинули в море. На этом запас «живого» огня у Али иссяк. И навват сказал Халликану:

– Я бросал и молился. Мухаммад направлял мою руку. Что могу сделать я, презренная мошка, если сам пророк не желает сегодня видеть огня.

– Ты хорошо бросал! – еще раз похвалил му'аллим. И они достали из ножен сабли, и все навваты сделали то же. Потом спрятали невольников в трюм и приготовились к нападению.

Скейд приближался быстро. Его большой квадратный парус, испачканный копотью, уже заслонял четверть горизонта, а опаленный форштевень грозно возносился над кормой караба.

Удар пришелся по левому борту. Весла, которые не были убраны арабами, попали под дубовое днище скейда и были сломаны все как одно. Измочаленные обломки их полетели в воду. Суда притерлись друг к другу и были вмиг накрепко сцеплены крюками и мостками, баграми и скобами. Варяги и арабы столкнулись над бортами – ни те, ни другие не хотели пускать неприятеля на свое судно. И здесь пролилась первая кровь. Но недолгим было противоборство. Рагнар пустил вперед четверых берсерков, которые, устрашающе завывая, корча рожи и с небывалой быстротой размахивая секирами, оттеснили арабов на их палубу. Этими берсерками были: Ингольф, Гуго, Ингвар и Торир Древко.

Тут и закипела работа, кровью залили весь караб. Показали торговцам, как сражаются истинные воины. Разогнали арабов по палубе и, настигая бегущих, повергали их к своим ногам. Море огласилось жалобными криками и стонами. Ужасные секиры рубили справа и слева, арабы не находили укрытия от них. Секиры так были устроены, что при резких взмахах издавали громкий свист. И каждая секира свистела-пела своим голосом, отличным от других. Слыша со всех сторон это заунывное пение, арабы, будто заколдованные, не могли достойно сопротивляться, и бой быстро превратился в безжалостную резню.

Самого му'аллима с лучшими из его навватов потеснили на нос судна, и саблю му'аллима из голубой багдадской стали переломили пополам. Халликан, отчаянно размахивая обломком, ранил в бедро берсерка Гуго. Тогда Рагнар сильным ударом кулака отбросил Халликана к самому форштевню, где тот и остался лежать, не приходя в сознание. После этого легко сломили оставшихся навватов – кого-то, ранив, выбросили за борт, кого-то зарубили на палубе.

А со своей стороны потеряли пятерых – тех, что невовремя зазевались и не смогли уклониться от кривой сабли. Но не особенно скорбели по ним – чужие, подобрали их в таверне, подобрали в спешке. И еще подберут, много таверн в огромном Константинополе.

Навват Али, видя, что бой проигран, сам прыгнул за борт в надежде доплыть до берега. Но его заметил берсерк Ингольф. И хотя один глаз у Ингольфа очень косил, он первым же выстрелом из арбалета сумел сразить Али. Навват скрылся под волнами, оставив на поверхности большое алое пятно.