Варвар, который ошибался

Зря я нагнулся над цветами, так как гном, оставшись без пригляда, заново свинтил крышку ближайшего бочонка и потянул носом.

– Дларма… Дохлый зяблик! Оно и правда все еще бродит! И бодренько так бродит! Хм-м…

Я выхватил крышку из загребущей длани, успев в последний момент – Олник уже приноровился попробовать конденсат языком.

– Не пить! Я же говорил: не смей даже пробовать, иначе будет горе – уши у тебя отпадут и нос отвалится! Это ядовитый для гномов напиток! Бродит-шмодит, тебе какое дело? Вирна снабдила нас… тьфу, тебя, я не пью – пивом!

– А интересно-о-о… Слушай, а что это за надписи на бочонках… – Он прочитал по складам: – «Nakurwic Sie». Похоже на страшное заклятие черной магии!

– Понятия не имею. Возможно, имя поставщика. Смотри, каждое слово с большой буквы – имя, фамилия. Я не углублялся в расспросы, пока говорил с Вирной. Все это оттуда, – я махнул рукой, – из глубин южных земель. Там львы, слоны, чернокожие люди, один из бывших Джарси по прозвищу Черный Пахарь, и таинственные загадки бытия вроде белого человека, который голышом бегает по джунглям… Может, этот тот самый Черный Пахарь и есть…

– Фатик, Фатик, – гном показал на ближайший к себе бочонок. – Тут накарябано еще – смотри, снизу, – он прочитал по складам: – «Wu… pie… rda… lay». Тоже с большой буквы!

– Олник, отстань, молчи. Поройся в здешнем бардаке и найди доильный тазик: покончим с первой дойкой как можно скорей.

За моей спиной раздался шорох и вопль гнома:

– Фатик, Фатик, я нашел лакричные лепешки!

Чертов сладкоежка.

* * *

Утреннее прощание с праведниками вышло скомканным. Мы проглотили обильный завтрак, затем те, кому было надо, собрались и покинули стены гостиницы, скупо обменявшись пожеланиями удачи с теми, кто оставался. Все слова были сказаны вчера. Денег праведникам я оставил много. При должном ведении хозяйства средств будет довольно на два месяца, а этого времени хватит, чтобы залечить переломы.

Имоен, Скареди, Монго, Крессинда… Вы обманывали меня всю дорогу, играли роли, но я не держу на вас зла (сунуть бы вас задницами в муравейник, шуты вы гороховые). Прощайте, желаю вам лучшей доли, чем та, что выпала мне. Однако знайте, если я не справлюсь – мир провалится в тартарары, так что эпитафий мне вдогонку можете не писать.

Так и не узнал я вас по-настоящему, да и не стремился узнать, честно говоря. Кое-где вы мне помогли, и помогли неплохо, кое-где, а вернее – на всем протяжении пути к Оракулу – подгаживали так, что словами не передать. Удачи! Надеюсь, когда-нибудь свидимся… Лет через двести. А лучше – пятьсот.

Как только я покину город, Имоен развяжет Монго глаза, и спустя некоторое время маги поймут, что я еду в Талестру через Одирум. Но куда я направляюсь в точности – этого они проведать не смогут. Буду действовать нагло. Наглость – второе счастье. А кому-то – и первое.

Вчера я снова повторил байку о том, что срочно отправляюсь в Витриум, и чихать мне на все невзгоды и обязанности. Контракт исполнен. Баста.

– Хороший у вас план, Фатик, – услышал в ответ от Скареди. Имоен промолчала. Монго, которого я по-прежнему держал с завязанными глазами, тоже ничего не сказал. Его била трясучка – изможденный болезнями и переломами организм сдавал. Но Монго выживет, я знал это.

Крессинда фыркала и смотрела исподлобья, но я, приложив немало усилий (она стала называть меня на «ты», всякий страх потеряла!), все же убедил ее остаться. Единственная, у кого нет тяжелых ран, она станет курицей-наседкой. Надеюсь, цыплятки с поломанными лапками будут слушать мамочку.

– Вот-вот, помогать, смотреть, оберегать, чтобы никто не сбежал! – ввернул Олник из-за моей спины. Он был несказанно счастлив тем, что Крессинда остается.

Засранец.

Самантий взглянул на Крессинду и вздохнул тяжко и безысходно, мясистые ноздри раздулись, щеки оплыли. Гномша запала в душу трактирщику – ох, запала. Но желание отомстить магам Талестры, по чьей вине сгорел постоялый двор, гнало его вперед – с одышкой, ахами, охами, но – вперед. Враги спалили его райскую обитель, где он играл в бога и имел (в буквальном смысле) массу любовниц, и вот этого Самантий им простить не мог.

– Я еще вернусь, – проронил он, глядя на гномшу масляными глазками. – Вернусь в Ирнез, не пройдет и месяца. Куплю здесь трактир, начну квасить капустку… Я бы хотел уточнить – едят ли гномы квашеную капустку, и если нет – то почему?

Ответные слова Крессинды я не стану воспроизводить – они были полны инвектив. В сторону – вы не поверите! – Олника.

Мы ушли. Самантий отстал на середине пути, затерялся на улицах – я был уверен, хочет прикупить для Крессинды прощальный подарок.

* * *