Варвары

Они стояли и смотрели на огненную смерть того, что связывало их с ТЕМ миром. ИХ корабль.

Огонек пересек небосклон и скрылся за горизонтом. Навсегда.

Глава тридцать восьмая Алексей Коршунов. Набег

— Ты не дергайся, Леха. Все идет как надо, — сказал Черепанов. — Вникай. Исследуй. Адаптируйся. Человек, он везде выжить может. А мы с тобой — тем более. Помнишь, о чем вчера говорили? Последовательно. Без торопливости. Врастаем в общество. Обзаводимся связями и навыками. Завоевываем авторитет. Сначала — здесь, потом — на следующем уровне. И так далее. Принимаем реальность как она есть. Это главное. Не пинать реку, а выбрать ту струю, которая понесет нас в нужном направлении. Не обязательно к тому источнику сигналов. Это — дальняя цель. Сначала следует поразить те, что ближе. Поэтапно. Действовать, только когда все продумано и просчитано. Ты же физик, Леха, ты понимаешь. Эксперимент не ставят наобум.

— Вообще-то, по-всякому бывает…

— Нет. Если риск велик, то без методики ничего у тебя не выйдет. Чтобы наобум и в точку, надо опыт иметь и рефлексы.

— Но бывают ситуации… Вроде той, когда твоя Алафрида на Буратино наткнулась.

— Типичный случай непонимания, — кивнул Черепанов.

— Угу. Как бы, интересно, ты сам себя вел, подполковник, когда тебе в брюхо копье вогнать норовят? — осведомился Алексей.

— Остро бы реагировал. Активно. На явную агрессию только так и следует реагировать, Леха. Еще большей агрессией. Опережающей. Сокрушительной. Ты, вообще-то, неплохо действовал, но вяло.

— Ничего себе вяло! — возмутился Коршунов.

— Вяло, вяло! Следовало не одну гранату кидать, а две, три. И термитную шашку. И нападать сразу, пока не опомнились. Они же тебя и так боялись, Леха…

— Что-то я не заметил…

— Боялись-боялись, иначе не напали бы. А ты должен был их страх на другой уровень перевести, в панику превратить. Это не спортивный зал, Леха. Это — жизнь. Причем твоя. Тут воздействие не дозируют, броски не страхуют, а кидают так, чтобы сразу всей спиной — о землю. А еще лучше — на камень, чтоб хребет хрустнул.

— Не привык я так, — произнес Коршунов. — Чтобы хребет. Нос сломать или ребро — другое дело. А так…

— Только так, Леха. Иначе — пропадешь. В тот раз тебя Овида выручил, в следующий, может, некому будет выручать. Ничего, не расстраивайся. — Командир хлопнул Алексея по спине. — Надо будет — привыкнешь. Считай, что это часть твоей адаптации к местным условиям. Тем более если мы в полководцы метим. Ты меня слушай, Леха, и на ус мотай. Я ведь тебя не кристаллографии учу, в которой ты лучше меня разбираешься, а тому, что на собственной шкуре прочувствовал. Так что — слушай и запоминай. Пригодится.

— Да слушаю я, слушаю, — проворчал Коршунов, даже не подозревая, что пройдет не так уж много времени — и он будет по крупицам извлекать из памяти все, что успел ему наговорить командир за эти шесть дней. — Ты, Генка, мне лучше расскажи, о чем вы с Травстилой сегодня толковали?

— О! Травстила! — О кузнеце Геннадий мог говорить долго. — Толковали мы, брат, о том, что… — Внезапно он оборвал речь на полуслове.

Потому что собачий лай, тот, что доносился с ближайшего двора, вдруг так же резко оборвался визгом и скулежом.

Про общество охраны животных тут слыхом не слыхивали. Пинок или палка — основные средства общения. Надо признать, что здоровенные псы этот «язык жестов» понимали безукоризненно.

Теперь зашлись яростным лаем сразу несколько псов. На берегу, что ли?

— Это там. — Командир показал рукой туда, где в просвете между кустами виден был участок реки. — Что-то они разволновались.

В свете луны видно было, как по реке движутся какие-то пятна.

— Кто это, интересно?

— Не разобрать отсюда. Вроде уток. Нет, побольше будут. Птицы какие-то водоплавающие.

— Может, бобры?

Командир поглядел на Алексея, как на слабоумного:

— Ты бобров-то когда-нибудь видел?

— Только в зоопарке. А ты что, видел?

— Доводилось. В таких местах они не живут.

— Все равно охота тут знатная, — заметил Алексей. — Дичь прямо перед домом дефилирует. Ладно, хрен с ними.

Темные пятна на реке исчезли из поля зрения.

— Пошли в дом, — поежился Алексей. — Холодно что-то.

— Погоди, — незнакомым, неприятным голосом проговорил Черепанов.

С того двора, где взвизгнула собака, вдруг донесся яростный вопль, почти рев. И в тон ему низко и утробно завизжала женщина. Это там, где мы секирой одалживались, сообразил Алексей.

— Генка…

— Молчи! — Пальцы Черепанова впились в Лехино плечо.

— Да ладно тебе. Семейные разборки…

— Не думаю.

Алексей кожей ощутил напряжение, исходящее от командира.

Еще крик. На этот раз с другого двора. И вой, послышавшийся сразу из многих мест.

— Ч-черт! Марш туда! — Командир толкнул Коршунова к навесу и кинулся в избу.

— Ты куда? — крикнул Геннадий, и тут до него доперло.

Он метнулся к навесу, затаился. Из избы раздался грохот. Черепанов своротил что-то в темноте. Вот он выскочил, упал на землю рядом с Алексеем. Сунул ему в руку тесак.

Вой встал над селом. Яростные крики мужчин, пронзительные вопли женщин…

— Генка! — Алексей дернулся: бежать, помочь…