Ваш муж мертв

– Он заявил, что у него нет денег, когда мы обсуждали с ним условия развода. Мою долю выкупила у меня Таня. – Я морщусь от этого унизительного воспоминания. – Таким образом они и остались в нашем доме в Кингстоне. Должно быть, он ей очень нравился.

Да еще и такая возможность уязвить меня – едва не добавила я.

– Кроме того, я получила выходное пособие при увольнении. Для начала я сняла квартиру в Лондоне, чтобы подумать, что делать дальше. Однако жизнь без работы мне быстро наскучила. Для меня было невыносимо весь день сидеть дома в ожидании – случится или не случится приступ. Я привыкла много работать.

Пенни кивает, словно все это ей хорошо знакомо.

– Тогда мне пришла в голову идея. Работа по найму была, скорее всего, не для меня, поскольку работодатель мог счесть мое заболевание большой проблемой. Но я подумала, что могу работать на себя.

Оба адвоката внимательно меня слушали.

– Когда-то я занималась организацией «салона красоты и релаксации» в одной из своих тюрем. Женщины проходили там обучение и практику, что давало им шанс после освобождения устроиться на работу. Больше всего меня тогда впечатлила ароматерапия: она действительно помогала мне успокоиться. Именно в этом я больше всего нуждалась на тот момент, и вдобавок таким образом я могла помогать и другим людям. Так что я прошла соответствующие курсы, а потом переехала в Дорсет.

– Но вы там не задержались, – замечает мой судебный адвокат, справляясь со своими записями.

– Нет. Мне приходится постоянно переезжать, потому что каждый раз, когда у меня случается приступ, я теряю клиентов.

Он кивает:

– Думаю, это тоже должно хорошо подействовать на присяжных. Они проникнутся к вам сочувствием.

– Вы поддерживали все это время какой-либо контакт с Дэвидом? – спрашивает Пенни.

Я могла бы солгать. Но я уже и так достаточно это делала. Да и в любом случае меня постоянно, похоже, выводят на чистую воду. Я делаю глубокий вдох.

– Я оставляла сообщения на автоответчике Дэвида, чтобы дать ему знать мой новый адрес – на тот случай, если он захочет увидеться со мной. Я продолжала надеяться… несмотря ни на что.

– Вот это не очень хорошо, – бормочет судебный адвокат. – Может создаться впечатление, что вы преследовали своего бывшего мужа.

Потом его лицо меняется.

– Кстати, у нас есть для вас кое-какая информация.

Он бросает взгляд на Пенни. Та, кажется, нервничает. Все это мне совсем не нравится.

– Дело в том, что мы провели небольшое расследование. – Он издает короткий смешок. – Нам, адвокатам, приходится иногда быть и немного детективами.

– Что вы имеете в виду?

– В прошлый раз вы сказали Пенни, что Зельда Дарлинг все еще сидит в тюрьме. Но на самом деле, как нам удалось выяснить, она освободилась вскоре после этого Рождества.

Я холодею, сопоставив даты.

– Так, значит…

– Именно так, – подтверждает Пенни. – Это произошло незадолго до исчезновения вашего бывшего мужа – ее выпустили досрочно. – Она усмехается. – За хорошее поведение.

Часть 3

Глава 50 Хелен

Прошло много времени. Но Вики Гаудман должна за все заплатить.

Я медленно бреду от метро на нашу квартиру. Что скажет мама, когда узнает, что я наконец нашла ее заклятого врага?

Я до сих пор помню тот ужасный день, когда надзиратели уволокли маму с нашей встречи, после того как другая заключенная запустила в меня стакан с кофе. Мама тогда была ни в чем не виновата. У нее постоянно возникали проблемы – сказала она мне, – потому что начальница тюрьмы имела на нее зуб. Вики Гаудман. Властолюбивая сука, гнобившая каждого, кто пытался пойти против нее.

А потом произошла та злополучная история. Маме увеличили срок, и мы смогли снова увидеться с ней лишь много месяцев спустя. Все это время я не имела ни малейшего понятия о том, что произошло и почему мне нельзя навещать ее. Я едва узнала маму во время нашей встречи. Она оказалась совершенно раздавлена. В ужасном состоянии. Волосы у нее были спутанные, глаза какие-то стеклянные, и говорить ей удавалось с большим трудом. Однако первые ее слова были о Вики.

– Я пальцем не тронула эту суку. Я вообще ни при чем. Меня просто подставили – кто-то подбросил в мою камеру бильярдный шар в носке. Ведь у меня было много врагов. А, может, начальница и сама все подстроила, чтобы меня перевели в другую тюрьму. Она всегда меня ненавидела.

– Зачем бы ей все это подстраивать?

Мама пожала плечами:

– Возможно, у нее что-то пошло не так. Я не знаю. Но, если бы на меня это не повесили, я смогла бы освободиться на много лет раньше. Она еще заплатит за все. И ты должна мне помочь.

Я вспоминаю тот день, когда я забирала маму из тюрьмы, вскоре после Рождества. Она выглядела слабой и беспомощной, когда вышла оттуда, сжимая в руке пластиковый пакет с одеждой, которая была на ней в день задержания в парке, много лет назад.

– Глазам больно от солнца, – пожаловалась она, когда я вела ее к автобусной остановке. – Совсем отвыкла от этого.

На каждом шагу мама останавливалась, принимаясь разглядывать что-нибудь – то дерево, то ребенка с мобильным телефоном, словно все это ей было в диковинку.