Ваш муж мертв

Я снова осматриваю гардероб: только одежда. Потом – современного вида письменный стол из светлого дерева, стоящий в углу возле дивана. Я ожидаю, что ящик в нем будет заперт, но он легко открывается. Там обнаруживается несколько счетов с пометкой «оплачено», но ничего больше. Я присаживаюсь на бежевое кресло с откидывающейся спинкой и верчу попавшийся в руки пульт. Неожиданно кресло начинает массировать мне спину. Как приятно. Если бы мне не нужно было спешить, я непременно насладилась бы этим подольше. Затем я пролистываю несколько тяжелых книг, стоящих на стеклянных полках, – на всякий случай, чтобы проверить, не спрятано ли там что-нибудь. Это не те книги, которые мне захотелось бы прочитать. Похоже, они выставлены тут исключительно для красоты. На обложке одной из них красуется название «Пятьдесят лучших отелей мира». Книга до сих пор запакована в пленку. На другой стороне комнаты стоит дизайнерский столик-тумбочка с двенадцатью разноцветными выдвижными ящиками. Ни в одном из них ничего нет.

Возможно, Дэвид на самом деле умнее, чем я предполагала.

Глава 37 Вики

11 июня 2018

Время в тюрьме тянется медленно. Разумеется, для заключенных. Когда я работала в подобном месте, в сутках было недостаточно минут для того, чтобы все успеть. Теперь же я стараюсь не смотреть на часы, потому что, видя, как ползут секунды, я, возможно, стану биться в отчаянии о стены. Мне остается лишь сидеть и вспоминать. Мне делается страшно от всех этих мыслей. И еще я боюсь, что кто-то из заключенных может напасть на меня из-за того, что я когда-то была «по другую сторону».

Каждый день, когда отпирают наши камеры, мы должны спуститься вниз по лестнице в столовую. Я изо всех сил вцепляюсь в перила, с бешено колотящимся сердцем и мокрыми от пота ладонями. Однажды я допустила ошибку, посмотрев вниз, и в результате споткнулась на ступеньке. Одна из женщин подхватила меня, и на секунду показалась, что она собирается столкнуть меня с лестницы.

– Убери руки! – закричала я.

Тотчас подбежала одна из надзирательниц.

– Я просто хотела помочь, – запротестовала женщина.

– С какой стати ей помогать? – прошипела другая. – Эта падла была начальницей тюрьмы.

– Черт возьми. Ты шутишь, что ли?

Надзирательница тем временем помогла мне подняться.

– С вами все в порядке? – спросила она более доброжелательным тоном, чем я ожидала. – У вас лицо совсем белое.

Неудивительно. Когда приходит время подниматься назад в наши камеры, путь наверх по лестнице пугает меня еще сильнее.

Мне очень не хватает ароматерапии – единственного моего спасения. Я многое отдала бы сейчас за пузырек с лавандовым маслом. Я скучаю по своему общению с клиентками, по работе, помогающей отвлекаться от проблем в жизни, по тому теплому чувству, которое возникает, когда помогаешь другим.

На этой неделе я дежурю на кухне, и моя обязанность – чистить картошку. Руки у меня красные от воды, покрытые многочисленными мелкими порезами от овощечистки. По санитарным правилам, мне следовало бы в таком случае обратиться в медпункт, но медсестра в последнюю неделю была на больничном из-за стресса, и ей до сих пор так и не нашли замену. Разумеется, подобное положение дел абсолютно недопустимо. Будь я начальницей тюрьмы, сделала бы все возможное, чтобы решить эту проблему. Но я здесь вовсе не начальница.

На самом деле мне вполне нравится чистить картошку. Эта размеренная механическая работа действует успокаивающе. К тому же она помогает мне отвлечься от мыслей о предстоящем суде. Он должен состояться через месяц, а от моего адвоката вот уже несколько дней нет никаких известий. Я знаю, что она сердится на меня за отказ вызвать Патрика в качестве свидетеля.

Но я просто не могу пройти через этот позор. Я не смогу видеть его лицо, полное жалости. Это выше моих сил. Я задумываюсь о том, знает ли Патрик, что я в тюрьме. Подозреваю, что знает, – слухи здесь распространяются очень быстро. Как бы то ни было, он не пришел меня навестить – и это еще одна причина, по которой я не хочу просить его стать моим свидетелем.

Ой! Я опускаю взгляд на свою картошку, внезапно вернувшись к реальности. Я снова порезалась. На этот раз гораздо сильнее, чем раньше. Однако физическая боль даже приносит некоторое облегчение.

* * *

– Результаты вашей работы впечатляют, – сказал мне губернатор в том далеком 2009 году, после того как моя тюрьма получила награду за лучший блок матери и ребенка. – Вы хорошо поработали.

– Это не только моя заслуга, – поспешила уточнить я. – Но и Патрика тоже.

Мы работали вместе на тот момент почти год. Губернатор кивнул.

– Именно поэтому мы бы хотели, чтобы вы сделали то же самое в тюрьме «Лонгуэйт». Вместе, как одна команда.

Опять переезд? Но мне нравилось жить здесь. Эта тюрьма находилась неподалеку от Лондона, и я могла по выходным посещать музеи и картинные галереи.

– Это очень поможет вам в вашей карьере, – добавил мой шеф.

Соблазнительно. Но…

– Я в общем-то согласна, – медленно произнесла я. – Но не уверена, что Патрик будет в восторге от этого предложения.