Ваш муж мертв

– Будет. – Губернатор многозначительно на меня посмотрел. – Все зависит от вас.

– Мы с ним просто коллеги, – резко парировала я.

– И у вас хорошо получается работать вместе.

К моему удивлению – и радости – Патрик согласился. Конечно же, в этом что-то было на самом деле – я не могла не признать этого, оставаясь честной сама с собой. Никогда еще мне не доводилось встречать такого мужчину, как он. Патрик был умным, добрым и привлекательным. Он был не похож на других. Не только потому, что вырос в нищете в Уганде (мне даже думать не хотелось о том, что сказал бы мой отец о его этническом происхождении). Тут крылось нечто большее: он был просто самим собой. Хорошим и честным человеком, не боявшимся бороться за то, во что он верил.

Зачастую Патрик предлагал именно ту стратегию работы с заключенными, которую обдумывала и я сама. Однажды, после нападения одной женщины из крыла С на надзирателя он предложил провести для нее курс управления гневом, вместо того чтобы отправлять ее в карцер.

– Вы согласны? – спросил он меня.

– Абсолютно. Пребывание в одиночестве не поможет ей изменить свое поведение. Мы должны помочь ей научиться неагрессивному взаимодействию с людьми.

Однако, каким бы восхитительным ни был Патрик, он, казалось, не обращал на меня внимания как на женщину. В тех редких случаях, когда мы уходили с работы одновременно, он никогда не предлагал мне поужинать вместе или сходить в бар.

Вместо этого мы просто расходились по своим комнатам. «Мне уже тридцать шесть», – напоминала я себе. Как получилось, что все эти годы пролетели так быстро?

– Тебе нужно больше куда-нибудь ходить, детка, – сказал отец, когда я приехала повидать его во время своего отпуска. – Разве у вас не бывает вечеринок и чего-нибудь в этом роде там, где ты работаешь?

– Бывает. Барные викторины. Дартс. Вечеринки для одиноких сотрудников.

Я могла бы еще добавить, что мне, с моей высокой должностью, следовало проявлять большую осторожность. Для меня было проблематично миловаться с кем-то на вечеринке, а потом на следующий день работать с этим человеком. Возможно, именно поэтому Патрик и не решался сделать первый шаг…

В ту ночь мне позвонили. Одна из матерей, живших в блоке, пропала вместе с ребенком. «В прессе поднимется черт знает что, если до них это дойдет», – сказал мой начальник, словно это было единственное, из-за чего следовало переживать в такой ситуации.

К тому времени, когда я вернулась в тюрьму из дома отца, мать с ребенком уже нашлись.

– Это моя вина.

Я никогда прежде не видела Патрика плачущим.

– У нас было назначена консультация, но мне пришлось ее отменить из-за собрания по этим чертовым финансовым вопросам.

И я никогда раньше не слышала, чтобы он сквернословил.

– Вам не за что себя винить.

– Мне следовало проявить больше настойчивости, когда они отказались перенести собрание.

Мы сидели у Патрика в комнате. В отличие от моего жилища, где доминировали спокойные бежевые тона, в его интерьере преобладали более яркие краски – красно-синее покрывало на кровати, такие же подушки и желтый коврик на полу. В углу стояло удобное глубокое кресло, в котором я и расположилась.

– Но ведь все обошлось в конце концов.

Патрик потер глаза.

– Да, слава Богу, мать с ребенком сейчас в порядке. Но, по сути, это ничего не меняет, не так ли? Любому родителю невыносимо жить после того, как его лишили ребенка. Я это прекрасно знаю.

Я не ослышалась?

– Вы же говорили, что у вас не было семьи.

– Я солгал. Так было проще. – Он отвернулся. – Простите. У меня были жена и сын в Уганде. Ему было два месяца, когда их убили.

– Как…

– Я не хочу больше говорить об этом. Да, знаю, я чертов психолог, но это не значит, что у меня всегда получается то, чему я учу других. Когда моя жена и ребенок погибли, меня не было рядом и я не смог их защитить. Теперь у меня новая жизнь, и я делаю вид, будто их никогда не существовало, чтобы избегать вопросов. Это все, что вам нужно знать. И все, что нужно забыть.

Я пыталась подобрать правильные слова, но они не приходили в голову. Патрик поднялся.

– Простите. Это был очень длинный день.

Вернувшись к себе в комнату, я просидела всю ночь, шокированная его рассказом. Как это возможно – пережить такую трагедию? В то же время я чувствовала себя польщенной. Ведь Патрик доверился мне.

– Я вам очень сочувствую, – сказала я ему на следующий день, когда мы случайно столкнулись на выходе из нашего служебного корпуса и направились на работу. – Мне страшно представить, сколько боли вам пришлось пережить.

Патрик покачал головой:

– Это не мне пришлось пережить много боли, Вики. А моей жене и ребенку.

Что я могла сделать, чтобы помочь ему?

– В субботу у нас будут танцы, – услышала я свой голос. – Может, сходим вместе?

Повисло короткое, ужасное молчание. Вдруг он подумал, что я имею на него какие-то виды?

– Конечно же, просто как друзья, – поспешила добавить я. – Вы сделаете мне большое одолжение, а то я редко вообще куда-то выбираюсь.

Его лицо прояснилось.