Ваш выход, помощница!

Я еле успела отдернуть протянутую за полотенцем руку. Крысиные зубы щелкнули буквально в миллиметрах от моих пальцев. Меня словно парализовало: на приготовленном Миной полотенце с удобствами расположилась огромная дохлая крыса. Вернее, скелет крысы. И угрожающе скалила в мою сторону крупные белоснежные зубы.

В следующее мгновение я заорала.

На мое превеликое счастье первой в ванную ворвалась Мина:

– Что случилось? Где болит? Кто напал?

А меня словно закоротило: я орала и орала на одной ноте. Даже собственным ушам было больно от звука. А проклятущая крыса преспокойно ковырялась в зубах, лежа на полотенце. Словно только что откусила от меня кусок и со вкусом пообедала. В общем, я смогла только ткнуть дрожащим пальцем в захватчицу, и тут же его отдернуть. В памяти еще было свежо воспоминание о том, как этот самый палец минутой ранее мне чуть не откусили.

В этот самый трагичный момент за спиной рыженькой ведьмы начала открываться входная дверь и из-за нее послышались взволнованные мужские голоса:

– Мина, что у вас там стряслось?

– Девчонка жива?

Рыженькая проследила за моим жестом и нахмурилась. А потом решительно обернулась к двери и выглянула наружу, не давая мужчинам прорваться внутрь:

– У нас тут случился Ершик. Не волнуйтесь, все нормально. Пока все живы. Никто не съеден. И даже не надкушен. Идите в гостиную и ждите нас там. Арант, дорогой, принеси в гостиную мою сумку. Я думаю, девочке не помешает сейчас успокоительное.

Ответил рыженькой мой недохозяин:

– Еще один ее вопль, и успокоительное понадобится уже мне! У меня оказывается очень слабое сердце! И я ее выходки долго выдерживать не смогу!

Закрывающаяся дверь не успела приглушить ответ второго, жениха рыженькой:

– Поздравляю, брат, это начало! Я тоже так говорил сразу после знакомства с Миной.

Из-за закрывшейся наконец двери донесся глухой дар. Кто-то упал?

Увлекшись диалогом братьев, я сама не заметила, как перестала истерить. А сейчас, после слов Мины, вообще впала в ступор. Рыженькая повернулась к вольготно развалившейся крысе и, скрестив на груди руки, сурово у нее поинтересовалась:

– Ну? И как это понимать? Ты что тут забыл? Зачем гостью пугаешь?

В ответ крыса, вернее, ее скелет, нахально зевнула во всю пасть, продемонстрировав полный набор крупных, белых зубов и улеглась поудобнее. Мина покачала головой и вздохнула:

– Ну ты и нахал! – Сдернув крысу с полотенца за хребет, так, что она повисла у нее в руке безвольным мешочком с костями, Мина виновато мне улыбнулась: – Не бойся, он тебя не тронет. Это мой фамилиар. Наверное, решил проконтролировать качество твоей помывки.

Я невольно нахмурилась:

– А объяснить по-человечески, вместо того чтобы щелкать на меня зубами, он не мог? – И тут до меня дошло: – Что-о-о-о? Фамилиар? Но это же… Ты же… Ты же ведьма! А это умертвие!..

Рыженькая вдруг хитро усмехнулась и взяла крысу на руки, как кошку:

– Ну да, это нежить. Видишь ли, жених сильно беспокоится о моей безопасности. Я тут нечаянно вляпалась в нехорошую историю с участием эльфов. Вот он и подсуетился.

Мне сделалось дурно. Привязать к невесте умертвие? Это кем же нужно быть?

– А… А кто у вас жених?

Собственный голос узнала с трудом. Да и не голос это был, а так, жалкое блеяние. Зато рыженькую ничего не смутило, и она улыбнулась шире и лучистей:

– Так Арант же, брат Ширанта, который тебя потерял в портале.

– А… Ага… А Арант… Он кто?..

Я ненавидела себя за это заикание, но говорить нормально не получалось. То ли от нервов, то ли я опять начала замерзать, но меня снова била крупная дрожь. Рыженькая это тоже заметила и нахмурилась:

– Арант – некромант, но это не важно. Так! А ну бегом вытираться и одеваться! Точно ведь простынешь стоять тут нагишом! Я уже молчу про то, что кому-то из наших кавалеров может надоесть смирно ожидать нас в гостиной и они вломятся сюда.

Последнее замечание оказалось самым действенным ускорителем. Я мигом схватила полотенце, на котором совсем недавно отдыхал фамилиар Мины, и начала торопливо обтирать местами уже просохшую кожу.

Рыженькая, ссадив на пол блаженно жмурящуюся крысу, помогла мне разобраться с пуговками на платье и с мокрыми волосами. Все то время, пока мы в четыре руки разбирали мои светлые, словно утренний свет, спутанные пряди, я размышляла о том, как и чем может щуриться скелет давно умершего животного. Ведь век там давно уже нет! Но в голову, как назло, не шло ни одной умной мысли. А потом и вовсе Мина, удовлетворенно кивнув, сказала:

– Отлично! Выглядишь – как невинный херувим. То, что нужно! Пошли, а то парни нас заждались!