Ваша честь [litres]

И дону Рафелю показалось, что дон Пере усмехнулся себе под нос, без сомнения, для того, чтобы дать ему понять, что он в курсе дела, он знает, что перед ним стоит обыкновенный убийца, совершивший преступление при отягчающих обстоятельствах, ничтожный укрыватель трупов, нарушитель служебного долга, результатом чего явилась смерть другого лица, скрывающий улики и препятствующий осуществлению правосудия, злоупотребляющий служебным положением, приводящий весь свет в негодование, недостойный звания подданного и неверный муж. Но это еще не все, ведь каждый живет как знает; кроме этого, по улыбке дона Пере было предельно ясно, что ему известно, как бездарно дон Рафель угодил в ловушку такого чрезвычайно опасного и скользкого осьминога, как распроклятый дон Херонимо де лос Розовос Кустос, «гори он в преисподней, когда умрет, и поскорей бы. Неужели же это известно уже всей Барселоне?» Дон Рафель чуть было не пал перед ним на колени, чтобы молить о пощаде, молить о правосудии, молить о том, чтобы португальца кто-нибудь остановил, потому что единственное, чего он хочет, – это присвоить себе состояние честных людей, ведь если у тебя выдался дурной день, это совсем не значит, что ты настоящий убийца в соответствии с буквой закона.

– Он из Эстремадуры, дон Рафель.

– То есть как это, в каком смысле? – всполошился председатель Верховного суда.

– Шеф полиции не португалец. Он из Эстремадуры.

– Да я… да…

– Вы, наверное, думали вслух. Я так полагаю.

– И что же я сказал? – еще сильнее перепугался он.

– Он что же, вам свинью какую подложил, наш дон Херонимо?

– Нет, что вы! – Сам не зная откуда, дон Рафель вытянул из себя улыбку и пощечинами прибил ее к лицу. – Но этот человек мне очень неприятен.

– Я бы сказал, что это человек… опасный… но я вас пригласил не для того, чтобы толковать о суперинтенданте Сетубале, дон Рафель, а для того, чтобы внести ясность в один вопрос, который начинает меня беспокоить.

– Я весь внимание, ваше высокопревосходительство. – Увы! Что за новая трещина ведет в бездну отчаяния? Адвокат Террадельес, без сомнения, его опередил.

– Дело мадам де Флор.

– Да, ваше высокопревосходительство?

– Дон Мануэль Годой лично поздравил меня с быстрым раскрытием дела. Довожу это до вашего сведения…

– А…

– Но я получил еще и жалобу… так скажем, от одного военного, касательно недостаточного рвения, проявленного Третьей палатой в вопросе сбора свидетельских показаний…

– Но, ваше высокопревосходительство…

– И выходит, что у одного из этих свидетелей была информация, достаточная для того, чтобы доказать невиновность приговоренного.

– Но помилуйте… Позвольте мне объяснить, ваше высокопревосходительство…

– Несмотря на это, и вы, и Уголовная палата действовали так, как будто вам было необходимо срочно приговорить его к смерти.

Губернатор замолчал и начал буравить верховного судью глазами. Председателю Аудиенсии было предельно ясно, кто направил на него эти острые иглы: молодой лейтенант. Тот паренек, приятель осужденного. Но с какой головокружительной быстротой он добрался до высших эшелонов! На несколько мгновений дон Рафель задумался о том, что губернатор мог привести в движение такие силы, по сравнению с которыми угрозы Сетубала покажутся пустой шуткой. И пошел в атаку. Совершенно просчитавшись, пошел в атаку:

– Вы же сами сказали мне, что он виновен. Вы торопили меня, чтобы я поскорее довел это дело до конца.

– Дон Рафель… – прервал его ледяным ядовитым тоном дон Пере, – будьте любезны навсегда запомнить, что я ни при каких обстоятельствах не мог дать вам совета, идущего вразрез с требованиями правосудия, которые всегда руководили любыми моими действиями. Пересмотрите дело Десфлор.

– Ваше высокопревосходительство, мне хотелось бы поточнее ввести вас в курс дела.

– Аудиенция окончена, дон Рафель.

Председатель Верховного суда проглотил слюну, склоняя голову. Было очевидно, что он впал в немилость. И к тому же против него был Сетубал, а сзади подбирался Террадельес, чтобы нагреть ему задницу.

– До встречи на новогоднем молебне? – любезно произнесло самое важное лицо.

Дон Рафель еще раз проглотил слюну и сделал шаг к двери:

– Разумеется, ваше высокопревосходительство.

– Превосходно. А под вечер на празднике у маркиза. – Генерал-капитан лукаво подмигнул. – Я бы предположил, что, раз уж речь идет о конце века, праздник выдастся очень веселый и… и дамы будут весьма благосклонны.

– Очень на это надеюсь, ваше высокопревосходительство.

Все эти игривые прибаутки терзали дону Рафелю душу. Зачем дон Пере с ним играет? Ведь аудиенция окончена? Ведь он уже исключил его из своего избранного круга? Объявил ему войну?

– Превосходно, превосходно… И вы больше не станете чинить мне препятствия, держа меня в отдалении от милых моему сердцу красавиц.

– Но, ваше высокопревосходительство… я могу вам все объяснить. Я был бы искренне счастлив сделать вам одолжение… Не подумайте, чтобы я когда-либо желал вызвать ваше неудовольствие…

– Превосходно, превосходно… – И снова ледяным тоном: – Позвольте вам напомнить, дон Рафель, что аудиенция окончена.