Ваша честь

Говорили обо всем и ни о чем. Кто сколько набил несчастных ворон по приказу королевского егеря, какие придворные дамы от кого понесли, какие недавно разродились успешно — «Мадам де Флери родила двойню прямо возле покоев ее величества!» — какие нет. Были и такие случаи — я вздохнула. Кому сколько пожаловали просители и сколько пришлось отстегнуть судье. «А коллега не чужд порокам», — подумала я. Потом я навострила уши — до меня донесся спор двух чиновников по поводу какого-то суда, и я услышала слова «доктор» и «истечение». Было прелюбопытно, но чиновники быстро пробежали в направлении кабинета судьи, и мне опять стало тоскливо.

Чувствовала я себя тоже препогано и списывала на то, что мне душно и грызет голод, но тянущая боль внизу живота напомнила, что я не шестидесятипятилетняя женщина и даже не молодой парень. Открытие стало почти что шоком: если и могло меня что -то выдать с большей гарантией, то, пожалуй, только роды. Папесса Иоанна, конечно, знатный исторический фейк, но я грозила воплотить в реальность чьи-то фантазии. Но если обезопасить себя от родов было в моих силах, то над женской физиологией я, увы, не была властна.

Не дожидаясь, пока сбудется мой мрачный прогноз, я встала, получше укрылась плащом и направилась искать отхожую комнату. Она должна была быть, несмотря на то, что дамы приносили с собой бурдалю, а господа особо не заморачивались и могли отвернуться к стене, не прерывая великосветскую беседу, но ведь были нужды и более крупные. Те самые, результаты которых усеяли всю столицу и регулярно становились причиной эпидемий.

Побродить мне пришлось порядком. Я сначала шла на запах, но это было пустой тратой времени. Туалеты в королевском дворце не пахли улицей — вопреки ожиданиям. Две двери недалеко друг от друга я увидела совершенно случайно, и мысль, что это именно то, что я ищу, посетила меня в тот момент, когда я поняла: это закрытые помещения, но раз рядом с ними никто не стоит, значит, не чиновничий кабинет. Я немного подождала, поймала выходящую даму со служанкой, потом проскочила служанка с бурдалю — да, мне нужны были именно эти уютные комнаты, и от радости я едва не заскочила в женский туалет.

Хотя бы до этого тут додумались, но мне от этого легче не стало. Мне ведь нужно было в мужской туалет.

Я сунула руку в карман с побрякушками. Они все еще были завернуты в тряпочку, а у меня имелся кинжал, которым я собиралась тряпочку раскромсать. Изобретать велосипед у меня необходимости не было.

Прежде чем заходить в туалет, я притулилась в уголке коридора и нарезала тряпочку так, чтобы скрутить из нее подобие популярного гигиенического средства. Кинжал, к сожалению, затупился, ненадолго его хватило, всего-то на мои собственные волосы, но своей цели я достигла. На меня никто не обращал внимания, и я, стараясь делать вид независимый, зашла в обитель глубоких мыслей и мнимого одиночества.

Мне везло. Там был единственный мужчина, который увлеченно делал свои дела. Меня было сложно удивить подобным зрелищем, я направилась к самому дальнему стульчаку — ничем этот туалет от знакомых мне привокзальных не отличался, а «поза орла» заодно отлично скрывала мой пол, и вся процедура не заняла у меня много времени. Спохватилась я вовремя, действовала ловко, но, похоже, все -таки не совсем, поскольку в руках была грубая тряпка, а не протестированное изделие, и оставалось радоваться, что визит повитухи пришелся до этого дня.

Из мужского туалета я вышла женщиной в приподнятом настроении, проклиная гормоны и все, что с ними связано, и, с трудом припоминая, куда мне идти, вернулась на свое место.

По счастью, меня никто не хватился. Я вообще никому не была нужна. Меня беспокоило, что там, в моем доме, что с Федерикой, как отреагировали слуги на то, что я удрала, и обнаружили ли они пропажу, не стали ли выяснять, кто забрел в дом без ведома, но все это были уже чужие проблемы. Я исполнила свою часть сделки — дальше меня уже ничего не касалось, дальше ее высочество должна была выкручиваться сама.

Ленивая суета, неизвестное завтра, солнце, клонившееся к закату, и ужин для приживал в королевском дворце — вот и все, что я успела увидеть и узнать до конца этого дня.

Еда была отвратительной, жирной, пресной. Я слушала разговоры, наблюдала за людьми и ближе к вечеру совершила то, на что, как мне казалось, я в принципе была не способна. Молодой мужчина неосторожно похвалился перед друзьями надушенным носовым платком, новым, чистым, и я приговорила этого Арамиса. Прости, дружище, думала я, подбираясь к нему ближе якобы в поисках нового блюда: еды, к слову сказать, было много, не то чтобы она сильно отличалась по вкусу. Я сунула руку в карман куртки героя-любовника, уцепила сразу несколько платков, не отходя от потерпевшего, запихала платки под свою куртку, для конспирации затолкала в себя кусок пресного жирного мяса и сбежала в темный уголок для не менее темных дел.