Ваша С.К.

       Только и шага не успела сделать к землянке, как скрипнула дверь. Светлана, не разбирая дороги, ринулась в кусты. Волк — за ней. На дорожке осталась лишь русалка. Ее и увидел первой Сашенька, вынырнувший из землянки ведьмы в оставленной для него Раду рубахе.

       — Дай мне рубаху, — подступила к нему Дуняша, ничего дурного не мысля. Да и вообще без единой мысли в голове.

       — Зачем она тебе? — спросил тут же поэт, хотя по его бледному лицу можно было смело понимать, что просьба напрасна. И дурна, как и ее просительница. — Мертвой живая одежда не полагается.

       — А сам ты не мертвый будешь, что ль? — хихикнула Дуняша. — Я в обмен свою дам. Тебе что в драной, что не в драной ходить, один смех, а мне может за столько лет в омуте хоть часик в сухой рубахе побыть захотелось. Неужто откажешь?

       И так на него томно глянула, что Сашенька аж попятился и даже руки поднял, позабыв на мгновение, что чураться русалок ему уже давно не с руки. И Дуняша на то расхохоталась ему в лицо, а потом серьезно так говорит, не спуская с упыря прищуренных глаз:

       — Не за себя прошу. Могла бы, свою рубаху отдала. Так живой в мертвой одежде ходить не должно. Неужто ей тоже откажешь?

       Сашенька встрепенулся. Даже румянец на мертвом бледном лице появился.

       — Где она?

       — Неужто думаешь, скажу? — еще лукавее проговорила Дуняша. — Дай рубаху, она сама к тебе выйдет.

       И Дуняша стянула с себя свою вместе с сарафаном и протянула поэту, но тот смотрел мимо нее и пока еще мимо кустов, но ноздри его раздувались, что у коня. Видела это русалка и видел это оборотень — и оба знали, в какой опасности находится сейчас живая девушка. Раду ткнул княжну мокрым носом в бок — уходить тебе надо, но Светлана лишь отмахнулась от него. Тогда он снова изловчился, подпрыгнул и ухватился княжне за волосы, но не рассчитал силу — вскрикнула Светлана от боли, и сорвался упырь с места стрелой.

       — Светлана!

       Но волк встал между ним и княжной, злобно скаля зубы. Сашенька первым делом попятился, но потом, будто снова только что вспомнил, что бояться волка ему не следует, протянул к Светлане руку, а она, хоть и знала, что смотреть в глаза упырю нельзя, все равно смотрела и стояла на месте, как вкопанная. Только на шаг подвинулась, когда схватила ее за запястье холодная рука отцовской любимицы.

       — Пусти! — чуть ли не возопила княжна.

       Но русалка знала свое дело — рот другой рукой ей прикрыла и поволокла через кусты прочь от голодного упыря. Однако Сашенька не дремал — ринулся наперерез, ловко перемахнув через волка даже в рубахе. Одной рукой он схватил Светлану за запястье, другой — сильным ударом в грудь отбросил Дуняшу в соседние кусты.

       — Светлана, выслушайте меня!

       Она не могла ничего слушать — страх лишил ее и дара речи, и умения слышать. Она не видела ничего из-за слез: впервые стояла она абсолютно беззащитная перед упырем и не думала уже о своем обнаженном теле — на этом теле не было никакой защиты, а единственный защитник, наскочив на упыря со спины, тоже валялся уже в кустах, соседних с Дуняшиными. Русалка вылезла из них первой и бросилась обратно к землянке, чтобы призвать на помощь князя. Сашенька понял ее намерения и, оставив княжну, бросился за русалкой — бедная не успела крикнуть, упырь сразу закрыл ей ладонью рот, а потом, намотав на лицо и шею ее собственные волосы, привязал ими же к липкому стволу ближайшего дерева.

       Прошли какие-то доли секунды, но и их хватило бы для побега, но Светлана, даже свободная от упырьских чар, с ужасом смотрела на Сашеньку — и в страшном сне не могла она представить, что этот тщедушный юноша способен на подобное.

       — Светлана!

       Он снова был рядом и тянулся к ней руками, но что-то сдерживало его: он не схватил ее за шею, не притянул к своему смертоносному рту. Этот рот продолжал говорить:

       — Будьте моей против воли отца…

       Перед глазами Светланы все поплыло, когда она почувствовала чужие руки на своих плечах.

       — Светлана!

       Но это уже был Раду — он, как и она, полностью голый: трансильванец сбросил волчью шерсть, не раздумывая, понимая, что в зверином обличье ему с упырем-человеком не справиться. Толкнув Светлану на дорогу, он метнулся к Сашеньке, и от его первого удара упырь упал.

       — Беги к озеру! — успел крикнуть Раду до того, как получил ответный удар.

       Выдержав его, он повалил упыря на тропку. Светлана побежала, но обернулась — и зря, Сашенька поймал ее взглядом и пригвоздил к месту. Ногой он придавил трансильванцу грудь, и Светлана к ужасу услышала, как под голой пятой ее Сашеньки захрустели ребра бывшего волка. Нет, это шуршала под босыми ногами сухая хвоя — со всех ног к ним неслась Аксинья. Она наскочила на поэта со спины и, повиснув на шее, повалила на дорогу, дав Раду возможность подняться. Светлана снова побежала — теперь уже не оглядываясь.

Глава 27 "Клятвы и проклятия"

       То, что у страха глаза велики, возможно, ещё и правда в российских лесах — Светлана с трудом уворачивалась от острых веток, готовых ослепить ее навсегда, а не временно — страхом за свою висящую на волоске жизнь.