Ваша жизнь больше не прекрасна

— «Слеза гладиатора»?

— Именно! Наверху давно забыли, что такое вдохновение, — сказал я, краснея от собственной лести.

Я вовсе не был уверен, что все это проняло Фафика. Просто каждый из нас добросовестно исполнял свою партию. Выигрышем распорядится судьба, наше дело, чтобы в музыке не пропадала гармония.

Агора

Проход в следующую сферу был через кухню. Фафик приказал, сославшись на него (фамилия его как бы в насмешку над моей проницательностью была Майоров), искать встречи с неким Пиндоровским, биографом главного сенатора:

— Понравиться ему трудно, но уж если сумеете, он знает всё и всех. Выведет, хоть на Господа Бога, с наилучшими притом рекомендациями.

Явиться к Самому, да еще с лестными рекомендациями… Перехлест в масштабах меня не смущал.

Про кухню с котлами кипящей смолы Тараблин соврал. Я двигался по коридорам мимо кладовок, холодильных шкафов и поварских и в клеточках кремового кафеля то и дело ловил свою глуповатую улыбку. Никаких признаков зловещего присутствия — разноголосый бой крышек, мирный газ, клубы съестного пара.

На одном из разделочных столов мне встретился настоящий фазан, которого можно было узнать по остатку оперения на хвосте. Во всем остальном он ничем не отличался от перекормленной курицы или цесарки. Этот экземпляр был отловлен явно не для клиентов трактира, и моя шутка имела шанс задним числом получить материальное подтверждение (пробовать фазана мне до сих пор не приходилось). Правда, не скрою, во мне что-то дрогнуло при виде этой анонимной императорской тушки, но я быстро зажал струну.

А вот китайская ширма стояла на месте, и, хотя опасная зона осталась позади, это совпадение с рассказом друга снова вызвало тревогу. Но и она тут же угнездилась где-то в районе солнечного сплетения, побежденная праздничной и одновременно деловой атмосферой новой обители.

Первое, что я услышал от пары, на которую чуть не наткнулся:

— Понимаешь, биатлон не знает сослагательного наклонения, — сказал парень с легким наброском усиков над губой, которые он, видимо, ни разу, лелея запаздывающую мужественность, не брил. — Выстрелила на пять часов? Отмене не подлежит.

Они на моих глазах выходили из краткосрочного обморока поцелуя.

— Ты жесток, как Спартак, — тихо ответила девушка и виновато улыбнулась.

За их спинам висели зачехленные ружья. Юные спортсмены синхронно подправили их вскидыванием плеч и стремительно, чтобы нагнать штрафную паузу, направились к лифтам.

От всех исходило впечатление ритмично отлаженной суеты, так что даже островки покоя не противоречили ей. Представьте цирк, который освободили от зрительских ярусов, и свод накрывает арену целиком. Из циркового интерьера только парящая на высоте седьмого этажа терраса, и на ней оркестр с ночной осторожностью упражняется в классическом репертуаре. Внизу молодые люди при этом спешат по своим делам с ушами, заткнутыми наушниками от плееров.

Галогенное освещение повсюду, о нем забываешь в ту же секунду, как о светящемся куполе неба. Ветерок гуляет, соблазняя слабым запахом травы, хотя под ногами начищенный, как река, паркет. Понятия улицы и дома здесь, видимо, отсутствовали.

Вся арена была перегорожена подвижными стенами, которые каждую минуту создавали новые конференц-залы, лаборатории, клубные комнаты и кабинеты. Мелькали таблички: «Климатология и тонус-экспресс», «Сестринская», «Бравада-спринт», «Стимуляция конфликтов», на которой в слове стимуляция «т» было перечеркнуто типографским штрихом. И еще тут и там встречались листки, написанные от руки: «Запись на самопрезентацию по четвергам». А также: «Субботние рейтинги будут только в понедельник».

На всех стенах висели голографические картинки, в которых уютно жили улыбающиеся люди. Это было похоже на оригинальный колумбарий, галерею ветеранов спорта, науки и искусства, а еще почему-то на нижние окна улицы Красных фонарей в Амстердаме.

Постояльцы форума словно бы не ходили, а летели и ехали, как будто в каблуке у каждого был если и не моторчик, то колесо от ролика. Все были веселы и одновременно сосредоточены на делах, которые не требовали отлагательств. При этом на арене работало не меньше ста телевизоров. Старушка, присевшая на пляжном стульчике перед экраном с советским детективом, схватила меня за край куртки:

— Вы уже смотрели этот фильм? Он хорошо закончится? Мне вредно волноваться.

— Все советские детективы, в отличие от американских, мадам, заканчиваются смертью героя. Советую переключить программу.

— Ах! — воскликнула старушка, схватила стул и тут же куда-то улетела.

— В-в-в-вот ты где? — услышал я над самым ухом. Передо мной стоял Мишка Корольков, которого я меньше всего ожидал здесь встретить. Я почувствовал радость, смешанную с досадой. Конечно, знакомое лицо, в этой компании и прочее… Но всеобщий императив цели захватил уже и меня, я тут же подумал о справке и об Антипове. Не на экскурсии же я здесь, черт возьми! На вежливое выслушивание заикания Королькова у меня не было времени. Все же спросил:

— Как тебя сюда занесло?