Василевс

Юстин вернул его из опалы, приблизил, назначил префектом Константинополя, так как тот хорошо справлялся с гражданскими делами.

Прокл, встретившись взглядом с василевсом, поклонился ему.

– Садись! – показал Юстин ему на лавку у стола, тут же рядом с собой.

Это было знаком особого доверия ему: влиятельному министру, квестору священного дворца.

– Мы с тобой уже старики! – заметил Юстин, обернувшись к нему, желая этим оказать ему уважение не только как честному, с независимыми суждениями, но и умудрённому годами.

На этом совещании у Юстина, в узком кругу ближних ему людей, намечалось обсуждение важного послания Кавада, шаха Персии. Тот был тоже уже в преклонных годах. И чтобы обеспечить после себя преемственность власти, он послал василевсу Юстину послание.

И Юстин собрал своих ближних сотрудников для обсуждения этого послания шаха.

В палату вошёл ещё секретарь Юстина, прошёл к столу и положил на стол перед ним пергаментный свиток шаха.

– Читай! – велел Юстин секретарю, показав на свиток.

Секретарь взял документ, развернул свиток и стал читать.

Во вступлении документа шах объяснял, что хотел бы устроить после себя своих сыновей, зная, что врагов у них много. И осилят ли они, ещё молодые волки, стаю шакалов, что толпились вокруг трона. Особенно же он беспокоился о своём среднем сыне Хосрове, любимце… Жён у Кавада было много, много было и детей. И это создавало проблему у трона… Но только так, передав Хосрова своему бывшему врагу, василевсу Юстину, открытостью и дружелюбием которого он был восхищён несколько лет назад в истории с вождём гуннов Зилгиби, он надеялся, что Хосров вырастет и возмужает в Византийской империи, затем вернётся на родину, и вернётся с мощной византийской поддержкой.

Послание гласило: «То, что мы претерпели со стороны римлян несправедливости, ты и сам знаешь, но все обиды на вас я решил окончательно забыть, будучи убеждён, что истинными победителями являются те из людей, которые, имея правду на своей стороне, себе во вред добровольно уступают друзьям. Однако за всё это я прошу у тебя одной милости, которая соединит не только нас самих, но и всех наших подданных узами родства, и естественно вытекающим отсюда взаимным расположением, даст нам в изобилии все блага мира. Я предлагаю тебе сделать своим приёмным сыном моего Хосрова, который будет преемником моей власти»…

Секретарь закончил читать послание шаха.

– Ну что же! – невольно, поддаваясь чувствам, воскликнул эмоционально Юстин. – За чем тогда стало дело!.. Пускай присылает послов и будем оформлять договор об усыновлении!..

Его поддержал племянник:

– Теперь у меня будет царственный брат!..

Юстин не прочь был выступить в роли приёмного отца. И сейчас он открыто и даже с восторгом высказался об этом. Племянник тоже был за это.

Только патриарх Эпифаний молчал, с надеждой ждал, что скажет Прокл.

На минуту в палате установилась тишина.

Наконец Прокл заговорил:

– Если Хосров вырастет в Византии, то, став взрослым, не появится ли у него соблазн овладеть византийским троном?..

Вопрос был глубоким и многозначительным. Все находившиеся в палате задумались.

Сам Юстин, с восторгом сначала воспринявший было эту просьбу Кавада, смущённо замолчал, обдумывая сказанное Проклом.

Квестор священной палаты призывал своей речью его, да и всех других в палате, взвесить более основательно опасности предложения персидского шаха.

Юстин посмотрел на Прокла, на его угрюмую физиономию, перевёл взгляд на Эпифания. Даже тот, желчный от природы, широко улыбался, обрадованный высказыванием квестора.

– Ваше величество! – обратился официально Прокл к василевсу. – Напомню вам, да и вашему племяннику тоже, кое-какие факты и договора между Персией и Византией в прошлом…

Он снова выдержал паузу.

– Начиная с 283 года между римским императором Нумерианом и персидским шахом были официально установлены так называемые братские отношения… Но с тех пор и до наших дней между братьями произошло семнадцать войн больших и малых… Вот вам и братские отношения…

Он снова выдержал паузу.

– Я не привык прилагать свою руку к тому, что отдаёт новшеством. И вообще я боюсь этого больше всего, хорошо зная, что стремление к новшествам всегда сопряжено с опасностью. Мне кажется, что даже очень смелый человек в делах подобного рода задумался бы над этим предложением и ужаснулся возможному в будущем потрясению… Ибо, по моему мнению, мы сейчас рассуждаем не о чём ином, как о том, чтобы под благовидным предлогом передать персам государство римлян!..

Тут даже он, человек с холодным сердцем и здравым умом, невольно повысил голос.