Василиада

Послесловие

Тетрадь с приведенными выше дневниковыми записями лежала на прилавке акционерного общества «Три медведя», куда я пришел заказывать раму для окна. Пока приемщик беседовал с другими заказчиками, я успел ее немного полистать. Оформив заказ, поинтересовался, чья тетрадь. Приемщик ответил, что нашел ее за верстаком в плотницкой, когда менял там замок на входной двери.

Из дальнейших расспросов удалось выяснить, что тетрадь, вероятно, принадлежала кому-то из друзей плотника. Они все были алкоголиками. Плотник тоже периодически уходил в запои, срывая сроки выполнения заказов. Теперь вместо него наняли нового работника.

Видя мою заинтересованность в содержимом тетради, приемщик извлек из-под прилавка пару замусоленных блокнотов и протянул их мне:

– Там еще вот это было – хотите взглянуть?

Я взял блокноты, полистал, повертел в руках. На обложке одного было написано химическим карандашом «СОЧИНЕНИЯ НИКОЛЕНЬКИ», на другом – «ВАСИЛИАДА».

– Если желаете, можете все забрать с собой, – великодушно предложил приемщик.

– А вдруг хозяин объявится? – заколебался я.

– Ну, дело ваше. Не возьмете – выброшу. У меня своих бумаг хватает.

Вот такова вкратце предыстория этой поэмы и прилагаемых к ней сочинений. Хозяин тетради и блокнотов пока не объявился. Ну, а если объявится, то мой адрес и номер телефона есть у приемщика в «Трех медведях». Периодически я и сам туда заглядываю.

Василиада

Серебряная туфелька с золотой пряжкой

На вершине дерева висела туфелька.

Николенька ее первый увидел и сказал, что она маленькая, изящная и серебряная.

А еще он сказал, что эту туфельку, пролетая ночью над городом, обронила королева эльфов. Тому, кто найдет туфельку и вернет королеве, она подарит свой королевский поцелуй.

Вася метнул в туфельку палкой.

Палка застряла в ветках на полпути к цели.

Брошенный Николенькой камень не долетел до туфельки метров десять и шлепнулся в лужу позади дерева.

Тогда Вася снял пиджак, разулся, засучил рукава рубашки, полез на дерево и затерялся среди густой листвы.

– Зачем ты обманываешь Васю? – спросил я Николеньку. – Там нет никакой туфельки. Кусок целлофана ветром пришпилило на сучок, а ты Василию мозги пудришь. Знаешь, что у него натура поэтическая, доверчивая.

– Ты что, не видишь? – изумился Николенька. – Целлофан висит ниже, а туфелька – вон, на самой вершине болтается. Маленькая, маленькая…

Я пригляделся чуть пристальней. И правда. Вижу, что-то сверкнуло между листьями, но не серебром, а как бы даже золотом.

– Вижу! Вижу! – радостно закричал я Николеньке. – У нее пряжка из чистого золота!

Николенька ничего не ответил. Он задрал голову вверх и стал любоваться пряжкой.

Минут через двадцать, почти у самой вершины, среди листвы показалась Васина голова.

– Залезайте ко мне! – закричал Вася. – Туфелька совсем рядом, но одному не дотянуться – нужна поддержка.

Мы с Николенькой переглянулись. Скинули разом пиджаки и, засучив рукава рубашек, начали карабкаться вверх.

Добрались до вершины. Качаемся как голубки на веточках.

– Где туфелька? – спрашивает Николенька у Васи.

– Вон, в пакете лежит, – отвечает Вася и показывает рукой на тот кусок целлофана, который я с земли видел.

Николенька потянулся за пакетом. Ветка треснула, целлофан с туфелькой сдуло ветром и понесло в страну эльфов, а мы, расцарапывая руки и лица, полетели в страну обманутых надежд.

Жаль, королева не видела нашего полета.

Она бы нас за мужество и преданность без туфельки расцеловала.

Всех троих.

Начиная с Васи!

Не в деньгах счастье

Мне дали премию.

Вася был очень рад за меня и сказал, что это надо отметить.

Мы отметили.

Сначала на работе.

Потом у Васи дома.

Помню, еще в ресторане были…

Мы хорошо радовались. Я так расчувствовался, что утром пригласил Васю к себе в гости.

Или Вася меня ко мне пригласил…

Ирочка, моя жена, самый близкий мне человек, не разделила со мной радости. Даже Боржоми из холодильника не достала.

– Где премия? Где премия? Где премия? – заладила одно и то ж.

Будто в деньгах счастье.

Пророчество

Жена сказала, что если я не покончу со старой жизнью, то она покончит со своей.

Я взял веревку и Шурика. Шурик взял лопату. И мы пошли.

– Кара! Кара! Кара! – пророчили над головой вороны.

За городом, на пустыре, под каким-то одиноким деревом Шурик стал копать мне яму. (Вообще-то, он мне ее с детства рыл, не переставая).

Я стоял рядом и смотрел, как Шурик копает.

Когда Шурик начинал копать, я смотрел на него уважительно – снизу вверх. Потом его затылок мелькал на уровне моего пупка, потом – на уровне пяток, ниже, еще ниже…

Хорошо копать яму другому!

Приятно смотреть на человека, работающего с энтузиазмом!

Но, в конце концов, ведь все когда-нибудь надоедает.

Мне тоже надоело смотреть, и я пошел домой.

– Мне одному не вылезти! Мне одному не вылезти! – доносилось все глуше и глуше из центра земли.

– Кара! Кара! Кара! – вещало небо о сбывшемся пророчестве.

Веревку я разрезал на четыре части и отдал детям. Хорошие получились скакалки.

Со старой жизнью было покончено.

Пижон